— Вели оставшимся бойцам готовиться к бою, — сказал он помощнику, — только тихо. Не поднимайте шума.

Сайриус принялся незамедлительно выполнять указание, а Центурион продолжил пристально наблюдать за происходящим. Он и Сергиус встретились глазами. По лицу старшего центуриона пробежала хищная улыбка, а затем он отдал самую ужасную команду, какую мог отдать командир. Команду на предательство.

Солдаты за спиной Сергиуса бросились в атаку. С криком они ворвались в строй бывших товарищей и устроили резню. Не ожидавшие и не верящие в происходящее имперские солдаты тут же понесли ужасные потери. В считанные секунды, и без того располовиненный легион уменьшился ещё вдвое, с каждой секундой всё сокращая свою численность.

Центурион и его бойцы оказались чуть ли ни единственными, кто сумел выстоять перед первой атакой, и теперь они самоотверженно бились с предателями, демонстрируя всю ярость, на которую способны имперские подданные.

Сам Центурион прорубался сквозь ряды вражеских солдат прямиком к Сергиусу. Его гладиус и отточенные движения не оставляли предателям и шанса как на спасение, так и ранить Центуриона хоть как-нибудь. Он двигался вперёд, ведомый лишь одной целью: узнать «Почему?»

Сергиус словно ждал его. Они сошлись среди дерущихся солдат, и их гладиусы сцепились, высекая искры друг из друга.

— Почему, Сергиус?! — кричал Центурион больше от гнева, чем от необходимости, — Почему?!

Он сделал ловкий выпад, но Сергиус с лёгкостью отбил атаку. Старший центурион получил свой титул не просто так.

— Подумай сам, Центурион! — отвечал предатель, — раскрой свои глаза, и ты увидишь, как мало значишь для Империи! Твоя жизнь, ничто для неё, даже спустя долгие годы верной службы!

Сергиус атаковал, заставив Центуриона отступать.

— Когда мы вернулись из последнего похода, я с удивлением узнал, что Империя забрала у меня фамильные земли. Они понадобились ей для строительства очередного особняка во славу императора и его подданных. А меня никто даже не спросил!

Сергиус нанёс мощный удар, и Центурион не устоял на ногах. Он рухнул на спину, но выставил клинок перед собой, обороняясь.

— И тогда, Центурион, — продолжал предатель, — я понял, что Империи плевать на нас. Я пытался добиться правосудия, но, несмотря на всё, что я пережил и сделал ради этих высокомерных тварей в шёлковых тогах, меня выставили за дверь, не став даже слушать о моих притязаниях.

Он выбил меч из рук Центуриона и наступил ему на грудь, приставив к шее клинок.

— Империя лишила меня всего, что у меня было. Но теперь я заберу своё!

— Ты не сможешь! — возразил центурион, — Император не пожалеет сил, чтобы остановить тебя!

Сергиус усмехнулся.

— Взгляни вокруг, Центурион!

Предатель обвёл мечом вокруг. Оказалось, что бой уже окончен победой изменников, и теперь они стояли кольцом вокруг Сергиуса и Центуриона, ожидая конца поединка.

— Не я один пострадал от рук Империи. Как видишь, в нашем легионе оказалось довольно много тех, кто с радостью примкнул ко мне. Чтобы нас остановить, императору придётся знатно попотеть.

— И какова цель?! Столица? Ворвётесь в неё и убьёте императора?

— Не смеши! Этот щенок не заслуживает внимания больше, чем ноготь на мизинце. Мы ничего не получим, если убьём его. Наша цель — возмещение ущерба.

Сергиус вонзил меч в грудь Центуриона, пригвоздив того к земле, а затем повернулся к армии предателей, подняв кулаки над головой, и победоносно закричал. Бойцы ответили ему, громогласным рёвом, а затем перестроились для марша и быстро покинули место побоища, оставив на земле тела имперских солдат, которые ещё вчера были их боевыми товарищами.

Очнувшись в госпитале, Центурион сперва не поверил, что остался жив. Почувствовав острую боль, он осторожно ощупал забинтованную грудь и ощутил во рту металлический привкус обезболивающего. Всё было как в бреду. Хриплым голосом он потребовал воды, но его никто не услышал. Тогда, увидев на столике рядом графин, Центурион потянулся к нему, но лишь упал, опрокинув стол и всё, что было на нём. На шум прибежали санитары. Увидев Центуриона, они бросились к нему и обнаружили, что его рана снова раскрылась, а сам он потерял сознание…

Позже, придя в себя, Центурион увидел рядом старого друга.

Бывший легат его легиона, а ныне — советник военной палаты, Юлиан Август сидел рядом с его койкой и, заботливо улыбаясь, предусмотрительно протягивал чашу с водой. До сих пор Центурион не мог привыкнуть к новому виду командира. Из-под белой тоги, с трудом прикрывавшей шрамы, выглядывало мощное тело старого воина, больше пригодное для носки боевых доспехов, чем сенаторское платье.

— Ты не перестаёшь удивлять меня, — произнёс Юлиан, как только Центурион оторвался от чаши, — когда тебя нашли, ты был приколот мечом к земле, точно муха булавкой. Все были уверены, что ты мёртв.

— Сергиус, — прохрипел Центурион, — его схватили!?

— Нет, — печально ответил Юлиан и грустно покачал головой с проседью на висках.

— Он предатель! — раздался хрип Центуриона, — Его необходимо остановить, пока он не сделал нечто…

Раненного прервал кашель, и бывший легат взял товарища за плечи, успокаивая его.

— Тише-тише, — приговаривал он, — мы уже знаем. Вся Империя уже знает.

Юлиан замолчал, но по его лицу Центурион понял, что произошло ещё что-то, не менее ужасное, чем предательство родины.

— Что случилось? — спросил он, стараясь унять дрожь в голосе.

— Тебе нельзя переживать, Центурион.

— Прошу! Я должен знать!

Они встретились взглядами. Две пары серых глаз долго смотрели друг на друга. Одни — в ожидании, другие — размышляя, стоит ли продолжать этот разговор. В конце концов Юлиан вздохнул, заново наполнил чашу водой и, протянув её другу, сказал:

— Два дня назад, Сергиус со своими легионерами ворвался в Матизы. Они разграбили город, вырезали всю стражу и всех попавшихся жителей. Затем захватили часть кораблей в порту и ушли морем в неизвестном направлении.

— Два дня назад? — спросил Центурион, переварив услышанное, — А сколько тогда я уже здесь?

— Сегодня пятый день.

От неожиданности, опытный воин чуть не выронил чашу. Мысли бешено метались у него в голове: «Пять дней! Подумать только! Целая жизнь могла пройти за это время, но предателей