нормальных родителей, но вероятность стать карликами у детей карлика – пятьдесят процентов. Этот тип карликовости – чаще всего результат случайного изменения в генах, спонтанной мутации, которая потом становится доминантным признаком у детей карлика. Никто не открыл генетический маркер для этого признака – и никто из светил в области генетики не утруждает себя поисками такого маркера.

Вполне возможно, что только доктор Фаррух Дарувалла вынашивал высосанную из пальца идею найти генетический маркер для этого типа карликовости. Одержимый страстью открыть его, доктор был занят собиранием образцов крови у карликов. Ясно, что это была всего лишь прихоть: его проект собирания крови не имел отношения к ортопедии, а он был хирургом-ортопедом – генетика была лишь одним из его увлечений. Однако, хотя визиты Фарруха в Бомбей были нечасты и непродолжительны, никто в Индии не брал когда-либо кровь у такого количества карликов; никто не пускал кровь стольким карликам, как доктор Дарувалла. В тех цирках, что выступали в Бомбее, или же в тех цирках, которые оказывались в маленьких городках Гуджарата и Махараштры, Фарруха любя называли вампиром.

Это отнюдь не означает, что доктор Дарувалла как специалист в своей профессиональной области не сталкивался в Индии с профильными пациентами среди карликов; они страдают от хронических ортопедических проблем – болями в коленях и лодыжках, не говоря уже о боли в пояснице. Эти симптомы с возрастом и с ростом веса прогрессируют; по мере того как карлики стареют и набирают вес, боль распространяется на ягодицы, заднюю поверхность бедер и икры.

В госпитале для больных детей в Торонто доктору Дарувалле попадалось очень мало карликов; однако в госпитале для детей-калек в Бомбее – куда Фаррух наведывался во время очередных приездов, гордясь своим титулом почетного хирурга-консультанта, – среди его пациентов было много карликов. Но эти карлики, хотя и были готовы поделиться с доктором Даруваллой семейными историями, отнюдь не горели желанием отдавать ему свою кровь. С его стороны было бы неэтично брать у карликов кровь против их согласия; большинство ортопедических заболеваний, поражающих ахондропластических карликов, не требуют анализов крови. Следовательно, доктор Фаррух чистосердечно признавался им в научной природе своего исследования и мог только попросить этих карликов о взятии у них крови для анализа. Почти всегда они отвечали «нет».

В данном случае речь пойдет о самом близком знакомом карлике доктора Даруваллы в Бомбее; их дружба местного разлива началась давно, поскольку карлик Вайнод был первым, у кого доктор Дарувалла попросил крови, и он же связал доктора с цирком. Они встретились в кабинете доктора в госпитале для детей-калек: их беседа пришлась на религиозный праздник Дивали[1], на который приехал цирк под названием «Большой Голубой Нил» для выступлений в парке Кросс-Майдан. Карлик-клоун (Вайнод) и его нормальная (не карлица) жена Дипа привели в госпиталь своего сына-карлика (Шиваджи), чтобы проверить уши ребенка. Вайнод не представлял себе, каким образом можно соотнести уши с госпиталем для детей-калек – слух не имеет ничего общего с ортопедическими проблемами, – но он верно умозаключил, что все карлики калеки.

Однако доктор так и не смог убедить Вайнода в генетической причине карликовости ни его самого, ни его сына. То, что Вайнод появился на свет у нормальных родителей и тем не менее оказался карликом, с точки зрения последнего, не было результатом мутации. Карлик верил в историю, рассказанную его матерью: что утром после зачатия она выглянула из окна и первым увиденным ею живым существом был карлик. То, что жена Вайнода была нормальной женщиной – «почти красивой», по словам Вайнода, – не избавило сына Вайнода Шиваджи от карликовости. Но с точки зрения Вайнода, это произошло не из-за доминантного гена, а скорее из-за Дипы, к несчастью запамятовавшей, что́ Вайнод до того рассказывал ей. Первым живым существом, которое Дипа увидела наутро после зачатия, был Вайнод, – вот почему Шиваджи тоже оказался карликом. Тем утром Вайнод велел Дипе не смотреть на него, а она об этом забыла.

То, что «почти красивая» Дипа (или, по крайней мере, нормальная женщина) вышла замуж за карлика, объяснялось просто – она была бесприданницей. Ее продала цирку «Большой Голубой Нил» собственная мать. И поскольку Дипа была еще новичком на трапеции, она почти ничего не зарабатывала. «Только карлик мог жениться на ней», – говорил Вайнод.

Что касается их сына Шиваджи, рецидивы воспаления среднего уха и хронические инфекции распространены среди ахондропластических карликов до достижения ими возраста восьми-десяти лет; при отсутствии лечения такие инфекции часто приводят к значительной потере слуха. Сам Вайнод был тугоухим. Но не было никакой возможности просветить Вайнода ни по этому, ни по другим вопросам, касающимся генетики карликовости того типа, к которому относились он и его сын; например, по поводу хотя бы так называемых рук-трезубцев – короткие, равной длины пальцы на руках расположены характерным образом: два пальца из пяти почти вплотную друг к другу. Доктор Дарувалла также отмечал короткую широкую стопу карлика и ригидность его локтевых суставов, из-за чего руки не могли полностью разгибаться; доктор старался указать Вайноду на то, что, как и у сына, кончики его пальцев достают только до бедер, живот выпячен – даже лежа на спине, карлик демонстрировал типичный выгиб позвоночника вперед. Поясничный лордоз и вывернутый таз и являются причиной того, почему все карлики ходят вразвалку.

– Карликам и подобает ходить вразвалку, – отвечал Вайнод.

Он был уперт как истинно верующий и категорически не желал делиться своей кровью с какой-то вакуумной пробиркой. Он сидел на кушетке в смотровой комнате, кивая в ответ на теоретические посылы доктора Дарувалла относительно карликовости. Голова Вайнода, как у всех ахондропластических карликов, была чрезмерно большой. Его лицо не было отмечено признаками высокого интеллекта, хотя выпуклый лоб мог бы свидетельствовать о силе ума; посередке – еще один типичный признак ахондроплазии – лицо было вдавлено. Щеки и переносица уплощены, хотя кончик носа мясист и задран; челюсть выдвинута настолько, что подбородок у Вайнода был более чем внушительным; и хотя его большая, сжатая с боков голова не отличалась надлежащим здравомыслием, общая его манера заявляла о личности огромной решимости. Его агрессивный внешний вид еще более усугублялся чертой, общей для ахондропластических карликов: при укороченности их трубчатых костей мышечная масса распределена так, что создается впечатление немалой физической силы. Касательно Вайнода жизнь в кувыркании и прочей акробатике наделила его хорошо очерченными мышцами плеча; его предплечья и бицепсы бугрились. Он был ветераном цирковой клоунады, а выглядел как крошка-головорез. Фаррух немного побаивался его.

– Так что вы хотеть от моей крови? – спросил карлик доктора.

– Я