Только что-то действительно серьезное могло заставить Элинор покинуть ветхий дом в предместье Абердина, где она обитала со своим отцом в благородной нищете. Последнее время она почти никуда не выезжала. Но с другой стороны, у нее могли иметься какие-то скрытые мотивы… Ведь Элинор никогда ничего просто так не делала.

— Если это так важно, Эл, то расскажи побыстрее.

— Господи, Харт, у тебя прямо-таки гранитное лицо, когда ты хмуришься. Неудивительно, что в палате лордов тебя все боятся, — добавила Элинор с улыбкой.

А ему вдруг вспомнились ее сияющие голубые глаза и такая же, как и сейчас, улыбка, когда она сказала: «Я люблю тебя, Харт». Он вспомнил и свою последнюю встречу с ней, когда спросил: «Что же я буду делать с тобой, Элинор?»

И было совершенно очевидно: ее внезапное появление здесь заставит его пересмотреть свои планы. Но Харт не жаловался — напротив, ликовал.

— Я расскажу тебе все… в свое время, — продолжала Элинор. — И сделаю тебе деловое предложение.

— Деловое предложение? — От Элинор Рамзи?! Боже, спаси и помилуй! — Какое именно предложение?

Элинор устремила взгляд на высокие здания, что тянулись по обеим сторонам Гросвенор-стрит. Помолчав, пробормотала:

— Как же давно я не была в Лондоне… И как давно не проводила здесь сезон. Очень хочется снова всех увидеть. О Боже! А это не леди Маунтгроув? Она, конечно же! Здравствуйте, Маргарет! — Элинор с улыбкой помахала полной женщине, выходившей из кареты перед одним из особняков.

Леди Маунтгроув — известная сплетница — округлила губы буквой «о». Ее пристальный взгляд, казалось, схватывал каждую деталь облика леди Элинор Рамзи, махавшей ей из экипажа герцога Килморгана. Наконец она подняла руку в приветствии и тоже улыбнулась.

— Боже, не видела ее сотню лет, — проговорила Элинор, вновь откидываясь на спинку сиденья, когда они покатили дальше. — А ее дочери, должно быть, совсем взрослые… Они уже выходят в свет?

Герцог пожал плечами:

— Не имею ни малейшего представления.

— В самом деле, Харт? Но ведь ты самый желанный холостяк во всей Британии. Может быть, даже во всей Британской империи.

Он снова нахмурился.

— Я вдовец, а не холостяк.

— Но ты — герцог. Причем герцог, не связанный брачными узами. И скоро ты станешь самым могущественным человеком в стране — может быть, и в мире. Тебе пора снова подумать о женитьбе.

Она опять улыбнулась, и ее губы… О, они были такими соблазнительными! Мужчина, который бросил ее, наверное, был ненормальным. Он, Харт, до сих пор помнил тот день, когда это сделал, и до сих пор чувствовал удар кольца в свою грудь, когда она в ярости швырнула его ему.

Ему не следовало отпускать ее — нужно было побежать за ней и навсегда привязать к себе. Но он тогда был молодой и гордый, уверенный, что ему все дозволено…

— Эл, расскажи, как ты?.. — пробормотал герцог.

— Ну, все так же. Как и прежде. А отец по-прежнему пишет свои книги. Я оставила его развлекаться в Британском музее, где он сейчас изучает египетскую коллекцию. Надеюсь, что он не начал вскрывать мумии.

«А ведь может!» — с усмешкой подумал Харт. Алек Рамзи обладал пытливым умом, и никто не смог бы остановить его — ни Господь Бог, ни музейные хранители.

— Вот мы и приехали. — Ландо остановилось, и Элинор повернула голову, чтобы взглянуть на дом Харта на Гросвенор-сквер. — О, я вижу в окне твоего мажордома. Похоже, он немного испуган. Не будь с беднягой слишком строгим, ладно? — Она подала руку слуге, выскочившему из дома, чтобы помочь ей выбраться из коляски. — Еще раз здравствуй, Франклин. Как видишь, я нашла его. Я сказала ему, что ты очень вырос. Слышала, что ты женился. Уже обзавелся сыном?

Франклин расплылся в улыбке.

— Да, ваша милость. Ему уже три, и от него нет никакого покоя.

Элинор рассмеялась.

— Но это значит, что он крепкий и здоровый. — Она похлопала парня по руке. — Поздравляю. — Танцующей походкой Элинор направилась к дому (Харт выпрыгнул из ландо следом за ней) и воскликнула: — Миссис Мейхью, как я рада вас видеть!

Герцог вошел в дом и увидел, как его гостья протягивает руку экономке. Женщины поздоровались и тотчас завели разговор о рецептах.

Минуту спустя Элинор направилась к лестнице, и Харт, следуя за ней, бросил на ходу Франклину шляпу и сюртук. Он уже собирался проводить гостью в переднюю гостиную, но тут с верхнего этажа сбежал огромный шотландец в истертом до дыр килте и в заляпанных краской сапогах.

— Надеюсь, ты не возражаешь, Харт! — закричал Мак Маккензи. — Я привез шалунов, а сам устроился писать в одной из твоих свободных спален. Изабелла наняла декораторов, и ты не поверишь, какой… — Мак запнулся, и на его лице отразилась радость. — О, Элинор Рамзи, собственной персоной! Какого дьявола ты здесь делаешь?!

Сбежав с последних ступенек лестницы, Мак оторвал Элинор от пола и сжал в своих медвежьих объятиях. А она поцеловала его в щеку.

— Здравствуй, Мак. Я приехала, чтобы действовать на нервы твоему старшему братцу.

— Вот и хорошо. Его не мешало бы позлить. — Мак поставил Элинор на пол. Его глаза сияли. — Как закончишь, Эл, поднимайся к нам, взглянешь на малышей. Я не пишу их, потому что они не сидят на месте. Сейчас наношу завершающие мазки на картину с лошадью для Кэма. Цветущий в Ночи Жасмин — его новый чемпион.

— Да, я слышала о его успехах. — Приподнявшись на цыпочки, Элинор еще раз поцеловала Мака в щеку. — А это — для Изабеллы, а также для Эйми, Эйлин и Роберта. — Чмок, чмок, чмок.

Облокотившись о перила, Харт проворчал:

— Так мы когда-нибудь обсудим твое предложение?

— Предложение?! — оживился Мак. — Звучит интригующе!

— Помолчи, пожалуйста, — буркнул Харт.

Сверху донесся пронзительный крик, отчаянный и безысходный — словно наступил Армагеддон. Мак улыбнулся во всю ширь рта и затрусил вверх по ступенькам.

— Папочка идет, шалунишки! — оповестил он. — Если будете хорошо себя вести, к вам на чай придет тетя Элинор!

Визг и крики продолжались, пока Мак не добрался до комнаты, из которой они доносились. Когда же дети успокоились, Элинор с улыбкой заметила:

— Я всегда знала, что из Мака получится хороший отец. Что ж, идем?

Не дожидаясь Харта, Элинор повернулась и направилась в кабинет; она хорошо помнила расположение комнат в его доме.

Переступив порог, Элинор заметила, что в этой комнате практически ничего не изменилось. Стены были облицованы все теми же темными панелями, а книжные шкафы до потолка заполняли вроде бы все те же книги. Даже массивный письменный стол, когда-то принадлежавший отцу Харта, по-прежнему стоял посреди комнаты. Да и на полу лежал прежний ковер, хотя у камина дремал уже другой пес — Бен, если ей не изменяла память. Бен не открыл глаз, когда они вошли, и его тихое сопение сливалось с потрескиванием огня в камине.