столь мощной крепости как Маргат! Ещё бы с соседями повезло, — но чего нет, того нет. Повернулся и, слегка раздосадовано, вновь приник к горлышку, — отпил ещё, уже от души, и жадно сглотнул.

— Знал, — повинился я на том же языке и вздохнул. Честно ответил, хоть и не хотелось. Но ложь не к лицу рыцарю.

— Ты… — девушка замялась, смущённая неожиданно лёгким признанием.

— Пытаться им помочь было бы слишком опасно. Мы весь день в пути, все устали. А деревня — не крепость, и крестьянам её было не удержать. Пришпорив коней, мы бы доскакали в лучшем случае к самому концу. Смертельно уставшие, запыхавшиеся, растянувшие строй, на уставших конях… Выехали бы прямо на неизвестное количество врагов, не зная толком, что там происходит. Я посчитал, что риск слишком велик.

К счастью, разжёвывать очевидное ещё подробнее не пришлось. Всё-таки принцесса происходит из народа воинов, и, видимо, кое-что действительно понимает. Или ей объясняли. Я мог бы действовать и иначе, — надавить авторитетом, своим статусом стража Грааля, уровнем навыка «Богословие», которое по возвращении из мира альвов повысил до третьего уровня, — но мне показалось, что это будет не лучшим выбором. Будь она глупа, выхода бы действительно не было, но к счастью Хехехчин не глупа. Просто до недавних пор ей редко приходилось лично сталкиваться с грязью и кровью окружающего мира. А отсутствие жизненного опыта может подвести даже умного.

— Прошу простить меня, — продышавшись и успокоившись, неожиданно произнесла девушка и церемонно поклонилась. — Я забылась. Извини, Хуан, мой навык богословия всего лишь первого уровня.

С облегчением выдыхаю.

— Не бери в голову, Хехехчин. Со временем ты тоже станешь лучше видеть и понимать Божий промысел. Если ты повысишь уровень богословия до третьего, то тебе даже можно будет не исполнять указаний неинициированных священников, так как твоё понимание священных текстов и Божьей воли станет выше, чем у них. Разумеется, демонстративное неповиновение нежелательно, — рыцарь Господа обязан учитывать, как его действия могут смотреться со стороны. Так сказал мне сам Гавриил.

— Это понятно, — принцесса хмыкнула, — если ты выполняешь волю Божью, переданную через Посланника Его, то что тебе слова простого священника, быть может даже неграмотного? А на четвёртом уровне тоже даются какие-то права?

— Не знаю. Обычному рыцарю не поднять уровень владения богословия выше третьего, кроме как по личному разрешению Гавриила. Стражи Грааля имеют право выучить навык до следующего — четвёртого — уровня. Но я не тороплюсь получить эти знания.

— Почему?

— Ангел-хранитель сказал мне, что во многих знаниях — многие печали, и посоветовал не спешить. Подобные знания не привилегия, а тяжкий груз, который не каждому по силам. Так что не стоит спешить взваливать его на свои плечи, а тебе не стоит мне завидовать. Тем более что у тебя тоже есть шансы однажды стать Стражем. Как заслужить расположение Гавриила ты знаешь. — Я улыбнулся, глядя на её лицо, принявшее уморительно-озадаченное выражение.

В воздухе на несколько секунд повисла пауза. Лишь в стороне негромко всхрапывали кони.

— А что тут произошло? — гораздо спокойнее спросила принцесса, уже по-арабски. — Кто это сделал?

— Турки, скорее всего. Обычный набег.

— Турки? А кто это?

— Бич божий, — я невольно поморщился.

— Бич? — Хехехчин озадаченно нахмурилась, а потом усмехнулась. — Я слышала, что окружающие народы так называют нас.

Со стороны жадно прислушивающихся к нашему разговору воинов донеслись приглушённые смешки.

— Всё в мире относительно, как говорит одна знакомая нам обоим особа. Так что — да, тут есть над чем задуматься. Для местных жителей бичом Божьим являются тюрки, а для самих тюрок — твои соплеменники. Уверен, что твой народ тоже честно заслужил это прозвище.

— Ха! — принцесса фальшиво оскорбилась и гордо улыбнулась, выпрямляя спину.

За её спиной тихо фыркнула Мэрион.

— Мы их догоним?

— У нас есть более важные дела, чем гоняться за местными разбойниками.

Хоронить тела мы не стали. Лишь сложили в одном из домов, загородив дверной проём от зверья. Копать могилы — напрасная трата времени. Погибших похоронят уцелевшие жители, когда наберутся храбрости, чтобы вернуться. К тому же, это ещё и просто опасно. Судя по следам, разграбивших селение разбойников было под три десятка, а такое количество представляет угрозу даже для нас. Конечно, они ничего не сделают десятку воинов во главе с рыцарем, но кто знает, что у них в головах? А от случайной стрелы не заговорён никто.

Отдохнув, отряд неторопливо выступил вперёд, привычно вытягиваясь вереницей. Всадники слегка покачивались в сёдлах в такт лошадиному шагу, очень неспешному, так как мало что изнуряет всадника сильнее, чем движение рысью. Такая скачка иногда даже используется в качестве наказания для нерадивого оруженосца или брата.

Дело в том, что при движении шагом конь последовательно поднимает и ставит одну за другой все четыре ноги. Скорость получается низкой, почти как у идущего налегке пехотинца, но и тряска для всадника минимальна. При движении рысью конь одновременно переставляет две ноги по диагонали и двигается примерно втрое быстрее, то есть около трёх лиг в час (около 12-15 км/час; примечание автора). Если попытаться ускориться ещё сильнее, то в какой-то момент конь просто перейдёт на движение галопом. Это уже совсем другое движение ног, с элементом подвисания тела в воздухе, когда ни одно из копыт не касается земли. Вот только редкий рыцарский конь сумеет продержаться в таком темпе больше половины лиги, то есть двух-трёх километров. Это одна — две минуты по времени. А потом устанет, причём гораздо раньше наездника. А вот двигаться рысью тренированный конь может долго, практически весь день от заката до рассвета. И в этом случае первым взвоет от усталости именно всадник. Поэтому иногда этот способ и применяется в качестве альтернативного наказания, если провинившийся — лицо благородного происхождения и просто выпороть его на конюшне нельзя, так как это будет унижением его (или её) достоинства. И скажу так: иной раз я предпочёл бы, чтобы меня выпороли.

Бок о бок ко мне пристроились принцесса и Мэрион, играющая роль знатной дамы и телохранительницы. У меня были большие сомнения насчет талантов альвийки как актрисы, но пока она справлялась. И если поначалу кривилась, то потом вошла во вкус и даже стала, по-моему, находить в этом какое-то удовольствие. В любом случае, с её присутствием оставалось только смириться. «Кысмет» (сложное философское понятие, переводится как неизбежность, предопределённость, рок; примечание автора), — как сказал, пунцовея от стыда, один из моих новых вассалов, сцепившийся с ней языками и посрамлённый в поединке. Надо сказать, после этого