– Я – представитель определенных сил, действующих в космосе. Не важно, откуда я появился. Достаточно самого факта моего существования.

– Барделл говорил что-то о вторжении.

– Слово, отражающее примитивное представление о действительности.

– Куда вы вторгаетесь? На Землю или… на Грейфелл?

Я с удовольствием заметил, как он вздрогнул.

– Что вы знаете о Грейфелле, мистер Флорин?

Я насладился чисто театральной паузой.

– Сами знаете… У Волка-девять, двадцать восемь световых лет от старого Чикаго.

И я счастливо улыбнулся. Он нахмурился и потянулся к чему-то на столе. Я попытался вскочить, но вспышка оказалась такой яркой, что все небо мигнуло и накрылось тьмой: стало темнее, чем внутри черного шара. Я метнулся через стол. Пальцы мои впились во что-то горячее, как кухонная плита, и скользкое, как сырая печенка. Я услышал сердитый вопль, но не понял смысл слов, поскольку уже проваливался в небытие…

С неба донеслись голоса.

– …Немедленно! Следуйте чрезвычайным процедурам, черт вас всех побери! – Это были колокольные обертоны Большого Носа.

– Я пытаюсь, но… – голос сальнолицего.

– Сейчас не время для промахов, кретин!

– Да делаю я, делаю… как обычно…

– Вон! Прочь с дороги!..

– Говорю вам, я пытаюсь очистить схему. Но ничего не происходит. Это… это он…

– Что он? Не бормочите, как идиотик. Он тут ни при чем… Экспериментом управляю я.

Истерический смешок.

– Вы? Действительно вы? И вы уверены в этом? Уверены, что мы все не попали…

– Будьте вы прокляты, отключите энергию. Верните все обратно.

– Я так и сделал. Вернее, попытался. И ничего не произошло!

– Заткнитесь, черт вас подери!

Голос Большого Носа повысился до крика. Одновременно мои запястья, лодыжки и грудь пронзила такая боль, словно меня резали раскаленной проволокой. Внезапно грянул гром, небо раскололось и упало, забросав меня кусочками чего-то с острыми краями, которые тут же превратились в дым и улетучились, а я остался лежать, связанный, на спине и смотрел на прямоугольную решетку потолка в комнате с зелеными стенами. Надо мной склонился человек, которого я окрестил Большим Носом.

– Будь я проклят, – сказал он. – Он все-таки жив.

Человек с седыми волосами и соответствующим лицом, одетый в белую блузу, и потрепанный человек в потертом рабочем комбинезоне подошли и уставились на меня. Наконец кто-то нашел время, чтобы развязать меня и снять что-то с головы. Я сел и почувствовал головокружение, мне тут же вручили чашку с чем-то ужасным на вкус, но, очевидно, правильно действующим. Головокружение ушло, осталась лишь тошнота, такое ощущение, словно во рту покопалось семейство кротов, но боли в голове, запястьях и лодыжках уже почти не ощущалось. Седой человек – доктор Эридани, вспомнил я вдруг его имя, – обработал ноющие раны каким-то бальзамом. Остальные разглядывали приборы на большом пульте управления, занимавшем изрядную часть противоположной стены, и что-то бормотали.

– А где сенатор? – спросил я.

Мысли мои, казалось, двигались медленно, как грузные животные в глубокой грязи.

Большой Нос оторвался от своего занятия и нахмурился.

– Он просто шутит, – вставил потрепанный человек.

Его звали Ленвилл Трайт, он работал ассистентом в лаборатории. Я не помнил, откуда я знал это, но я точно знал.

Большой Нос – для друзей Ван Воук – подошел и уставился на меня без всякой приязни.

– Послушайте, Барделл, – сказал он. – Не знаю, что у вас в голове, но забудьте обо всем. У нас есть юридическое соглашение, подписанное и засвидетельствованное. Вы согласились на это с открытыми глазами и получите то, что вам причитается, но ни центом больше. Вот мое последнее слово.

– Вы сами подаете ему идею, – тихонько сказал Эридани.

Трайт вручил мне чашку кофе.

– Да не подаю я Барделлу никаких идей, – заявил Большой Нос и хитро усмехнулся мне. – Он и сам все знает.

– Барделл – агент, – сказал я слабо дребезжавшим, точно у старика, голосом.

– Вы неудачник, которого мы вытащили из канавы и дали большие возможности, – проворчал Ван Воук. – Как и другие представители вашего вида, вы теперь полагаете, что можете давить на нас. Это не сработает. Ваше здоровье не пострадало, даже не думайте жаловаться.

– Не разыгрывайте меня, док, – выпалил я. – А что насчет очистки схемы? А уровень Эта? Везде порядок?

На пару секунд все в комнате заткнулись.

– Где вы набрались этого? – спросил сальнолицый.

– Кое-что рассказала ящерица, – ответил я и внезапно почувствовал себя слишком усталым, чтобы заниматься играми. – Забудьте, я просто дразнил вас. Лучше дайте что-нибудь выпить.

Трайт вышел и через минуту вернулся с фляжкой ржаного виски. Я сделал пару громадных глотков, и все вокруг немного прояснилось.

– Что-то там говорили об оплате, – сказал я.

– Сто долларов, – рявкнул Большой Нос. – Неплохо за пару часов непыльной работенки.

– У меня такое чувство, что это длилось гораздо дольше, – сказал я. – Никакого вреда здоровью, да? А как насчет амнезии?

– Гм… – лениво промычал Трайт. – Вам лучше знать, Барделл.

– Уберите его отсюда, – велел Ван Воук. – Я уже сыт им по горло. Вот.

Он сунул руку в карман, достал бумажник, извлек из него помятые бумажки и протянул мне. Я пересчитал их.

– Сто, все правильно, – сказал я. – А доплата за амнезию? Я немного озадачен, джентльмены. Я помню вас, парни. – Я смотрел на них и действительно вспоминал. – Но не помню никакого соглашения…

– Уберите его! – завопил Ван Воук.

– Я ухожу, – сказал я Трайту.

Он помог мне встать, подхватил под руку и повел к двери.

– Зря вы так упрямитесь.

Он вывел меня в коридор с такими же зелеными, как и в комнате, стенами, потом подвел к лестнице, и мы двинулись наверх, к свету.

– Только между нами, приятель, – сказал я. – Что вообще произошло со мной там?

– Да ничего, приятель. Небольшой научный эксперимент, только и всего.

– Тогда почему я его не помню? Черт, я даже не знаю, где живу. Какой это город?

– Чикаго, приятель. И вы не живете нигде. Вы обычный бродяга.