Путники вышли через небольшую потерну в сторону селения Антиньяно, но почти сейчас же свернули налево, на тропинку, ведущую к Пьетра Кателла; потом они смело вошли в Вомеро, проследовали узкой улочкой через всю деревню, оставили слева Кассоне дель Чьело и по узкой тропинке, бегущей по склону Позиллипо, добрались до колумбария, который принято под названием гробницы Вергилия показывать путешественникам.

— Я думаю, любезный полковник, излишне говорить вам, зачем мы сюда пришли, — обратился Сальвато к своему спутнику.

— Полагаю, что за каким-нибудь зарытым кладом.

— Вы угадали. Только не стоит называть это кладом. Но будьте покойны, — прибавил он, улыбаясь, — этого достанет, чтобы расплатиться с вами.

Сальвато шагнул к лавру и начал рыть землю лопатой.

Межан следил за ним жадным взглядом.

Минут через пять лопата ударилась о что-то твердое.

— Есть! — вскричал Межан, который следил за этой операцией с вниманием, похожим на беспокойство.

— Разве вы не слыхали, полковник, рассказов о том, что боги-маны всегда охраняют клады? — улыбнулся Сальвато.

— Слыхал, — пожал плечами Межан, — только я верю не всему, что рассказывают… Но тише! Мне почудился какой-то шум.

Оба прислушались. Через несколько секунд Сальвато сказал:

— Это катит телега к гроту Поццуоли.

Он опустился на колени и начал руками разбрасывать землю.

— Странно, — проговорил молодой человек. — Мне кажется, что это свеженакиданная земля.

— Ну-ну! Что за глупые шутки, — проворчал полковник.

— Я не шучу, — возразил Сальвато, вытаскивая из земли ларец. — Шкатулка пуста.

И он почувствовал невольное содрогание. Он слишком хорошо знал Межана и понимал, что тот не даст ему пощады, да вдобавок и не желал просить ее.

— Удивительно, — проговорил Межан, — что деньги взяли, а шкатулку оставили. Встряхните-ка ее, может быть, там что-нибудь звякнет.

— Бесполезно! Я по весу чувствую, что она пуста. А впрочем, зайдем в колумбарий и откроем ее.

— У вас есть ключ?

— Тут секретный замок.

Вошли в колумбарий, Межан вынул из кармана потайной фонарик и, ударив по огниву, зажег его.

Сальвато нажал пружинку, и шкатулка открылась. Она была пуста, вместо золота в ней лежала записка. Сальвато и Межан в один голос вскрикнули:

— Записка!

— Понимаю, — произнес Сальвато.

— Что? Нашлось золото? — живо спросил полковник.

— Нет, но оно не потеряно, — отвечал молодой человек.

И, развернув записку, при свете потайного фонаря он прочел:

«Следуя твоим распоряжениям, я пришел ночью с 27-го на 28-е за золотом, которое было в этой шкатулке, и кладу ее на прежнее место с этой запиской.

Брат Джузеппе».

— В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое! — воскликнул Межан.

— Да. Если бы пришли прошлой ночью, мы поспели бы вовремя.

— Не хотите ли вы сказать, что это моя вина? — с живостью перебил полковник.

— Нет. В конце концов беда не так велика, как вы думаете, а может быть, и вовсе нет никакой беды

— Вы знаете брата Джузеппе?

— Да.

— Вы в нем уверены?

— Немного больше чем в самом себе.

— И вы знаете, где его найти?

— Мне даже искать не придется.

— Как же мы поступим?

— Оставим наши условия в силе.

— А двадцать тысяч франков?

— Мы просто возьмем их в другом месте, вот и все.

— Когда?

— Завтра.

— Вы уверены?

— Я надеюсь.

— А если вы ошибаетесь?

— Тогда я скажу вам, как говорят приверженцы Пророка: «Аллах велик!» Межан отер рукою пот со лба.

Сальвато лишь на миг покинула невозмутимость, но он заметил тревогу полковника. Он сказал:

— А теперь нужно положить шкатулку на место и вернуться в замок.

— С пустыми руками? — жалобно простонал полковник.

— Я не возвращаюсь с пустыми руками, поскольку у меня есть эта записка.

— Какая сумма была в ларце? — спросил Межан.

— Сто двадцать пять тысяч франков, — отвечал Сальвато, положив шкатулку на прежнее место и утаптывая ногами землю.

— Значит, по-вашему, эта записка стоит сто двадцать пять тысяч франков?

— Она стоит столько, сколько стоит для сына уверенность в отцовской любви… Но вернемся в замок, любезный полковник, а завтра в десять приходите ко мне.

— Зачем?

— Чтобы получить от Луизы вексель на двадцать тысяч франков, который вы предъявите в крупнейший банкирский дом Неаполя.

— Вы полагаете, что в Неаполе в данный момент имеется банкирский дом, способный оплатить вексель на предъявителя в двадцать тысяч франков?

— Я в этом уверен.

— Ну, а я сомневаюсь. Банкиры не такие дураки, чтобы платить во время революции.

— Вы увидите, что эти банкиры будут достаточно глупы, чтобы заплатить даже невзирая на революцию, и по двум причинам: во-первых, они честные люди…

— А во-вторых?

— Во-вторых, они мертвы.

— А, значит, это вексель на банк Беккеров?

— Вот именно.

— Тогда другое дело.

— Им вы доверяете?

— Да.

— Это весьма кстати!

Межан погасил свой фонарь. Нашелся банкир, во время революции оплачивающий вексель на предъявителя на двадцать тысяч франков — это было больше того, что Диоген требовал от Афин.

Сальвато утоптал землю, прикрывавшую ларец. В случае если бы отец его вернулся, исчезновение записки дало бы ему понять, что сын побывал здесь.

Путники возвратились тою же дорогой и при первых лучах рассвета вошли в замок Сант'Эльмо. Как известно, в июне самые короткие ночи.

Луиза так и не ложилась: она ждала Сальвато, тревога не позволяла ей даже помыслить о сне.

Молодой человек рассказал ей, что произошло.

Луиза взяла бумагу и написала распоряжение банкирскому дому Беккеров выплатить с ее счета предъявителю векселя сумму в двадцать тысяч франков.

Протянув бумагу Сальвато, она сказала:

— Вот, мой друг, отнесите это полковнику; с этим векселем под подушкой бедняга будет крепче спать. Я знаю, — добавила она, смеясь, — что, если он не получит денег, ему останутся наши головы, но сомневаюсь, чтобы, отрубив их обе, он бы выручил за них двадцать тысяч франков!