вбить между ними клин, но и место для замаха друг другу оставляли.

Рук, только ощутив на своем плече руку Бьен, понял, что шагнул навстречу атакующим.

– Кто собирался тянуть время? – прошипела она.

Он кивнул и заставил себя шагнуть назад, и еще раз. Отступать было непривычно. Все яркое бессловесное детство из Рука делали охотника, а не беглеца. Кем Анх сейчас щелкнула бы на него зубами и скинула в воду за то, что уступил такой жалкой компании смертных, но ведь Кем Анх всегда требовалось одно: яркая горячая кровь. Даже владей она даром слова, такие понятия, как «медлить» и «уклоняться», остались бы ей чужды.

Когда Рук шагнул назад, вперед выдвинулся Талал. Он не вращал крюком над головой, как делал Тупица, вместо того, когда трое противников приблизились, он метнул сверкнувший в воздухе трехлапый якорь под ноги Бычихе.

«Под ноги, – отметил Рук, – а не в ноги».

Женщина отшатнулась в сторону, но в том не было нужды. Крюк ударился в песок справа от нее. Талал отдернул оружие обратно. Чуть дальше, и бронзовая лапа зацепила бы женщину за лодыжку, подсекла бы ноги, порвала бы мышцу или связки, а так со свистом мелькнувший в воздухе крюк ее даже не задел.

Талал выбранился. Рук рискнул оглянуться на него. Лицо солдата выражало беспокойство – сведенные брови, недовольная гримаса, – но тепловой рисунок его тела говорил о другом: сердце билось медленно и ровно, словно Талал и не думал о бое. Вернув себе крюк, аннурец отступил на шаг.

Неудачная атака произвела задуманное действие. Те трое замедлились, опасаясь новой угрозы. Бычиха опустила одни клещи в нижнюю защиту и приготовилась отразить новый бросок Талала. Нунг, припадая к земле, с опаской выдвинулся вперед. Мальчишка отставал от него на полшага, а серпы выставлял перед собой не как оружие, а как оберег от смерти.

Бычиха осторожно шагнула вперед. Тройка Рука отступила.

С началом боя зрители настороженно притихли, но продержалась тишина недолго, вновь сменившись подначками. Не для того люди стекались на Арену, чтобы увидеть неторопливый танец выпадов и уклонений. Они, как верно сказал недавно Талал, желали смотреть на смерть. Ни один из Достойных не оказал им такой любезности. Санг, как ни плевалась и ни гримасничала, показала себя осмотрительнее, чем ожидал Рук, а тон всей тройке задавала она.

Брань плеснула струей. Рук все пятился и пятился, по шажочку зараз, пока не обошел полкруга. Теперь он, не поворачивая головы, мог видеть отсек Коземорда. Мышонок с Тупицей были на месте – хорошо. Чудовище все не показывалась – плохо. По словам Бьен, в кладовой за стенкой имелась единственная дверь, и открывалась та дверь на щелку не шире ладони: только-только чтобы разглядеть несколько звеньев запирающей ее цепи и висячий замок. Чудовище хвалилась, что вскроет любой, дай только подходящий инструмент и малость времени, но ведь Чудовище вечно хвалилась. Если она не справится с запором или, хуже того, справится и решится бежать в одиночку…

Атака застала Рука врасплох.

Только что тройка противников надвигалась ровным и упорным шагом, и вот уже мальчишка с воплем бросается вперед – серпы, сверкнув, мелькают в воздухе.

Рук не задумываясь встал между Бьен и смертоносной бронзой, вскинул щит… Рев толпы слился с ударами серпов – один обрушился сверху, другой соскользнул на песок по кромке щита.

Отражая бросок, Рук поневоле выставил левую руку – со щитом – поперек тела, так что его отбросило наземь почти спиной к противнику. Уголком глаза он видел, как Талал кидает крюк – с нижнего замаха, стремительным, неуловимым движением. В тот же миг атаковал Нунг Рыбак. Тот был, наверное, вдвое старше Рука, но двигался легко и плавно. Недаром всю жизнь качался на воде в узком «ласточкином хвосте». Равновесие остается равновесием – на челне или в кругу, и скорость есть скорость, острожишь ты рыбу или человека. Сеть упала Руку на голову и сомкнулась на плече и шее, когда Нунг дернул шнур затяжки.

Не чая вернуть щит, Рук дал волю памяти тела. Он не пытался выпутаться из сети, чем затянул бы ее и лишил себя свободы движений, а рванулся вперед, ощутил, как ослабла веревка, увидел, как режет воздух бронзовый крюк клещей, успел вывернуться из-под удара. Предплечье Бычихи задело его по голове. Удар ошеломил, но лучше так, чем получить по черепу бронзой. Женщина с бранью оттолкнула его от себя, но Рук припал к ней всем телом – она стояла твердо, как колонна, – и, все так же впритирку, обошел сбоку, и ее опутав сетью.

Его кинжал быстро и жестко проткнул ей ребра. Женщина напряглась всем телом, выронила одни клещи. Он вогнал клинок глубже, напряжением воли приказывая ей: «Падай!» Санг не упала. Она с ревом, который мог бы выдавить вбитый в ее грудь клинок, ухватила сеть, перекрутила, потянула.

Отчаянный ход. Женщина в безумной спешке не могла разглядеть, что тяговый шнур захлестнул противнику горло, не могла знать, что у него не хватало рук перехватить затяжку, не могла понимать, что удушает его, натягивая шнур. Впрочем, у вуо-тонов ходила поговорка: «Невезение убивает скорее яда».

Она дергала веревку – грубые волокна врезались ему в шею. В глазах потемнело, будто на солнце надвинулась тяжелая туча. Из ног утекала сила. Грохот в ушах или тишина? Он рванул обратно кинжал, чувствуя, что движется медленно, будто под водой, и снова вонзил в тело. Бронза проскребла по кости – на руку ему до локтя и дальше хлынула горячая кровь. Женщина застонала, запнулась. Затяжка на шее чуть ослабла. Рук выдернул клинок и снова ударил, и еще раз, еще раз, наугад отыскивая сердце, легкое – что угодно, лишь бы ее свалить.

Бычиха наконец передернулась, выпустила сеть и повалилась вниз лицом, увлекая и его за собой. В мозг снова пошла кровь, в мир вернулись солнце и голоса. Рук перекатился, извлек клинок и рубанул по обвившей его веревке.

В нескольких шагах от него упавший на колени Рыбак зажимал себе горло. Крови Рук не увидел, а вот смуглое лицо налилось нездоровым багрянцем. Разбита гортань? Талал в шаге от Рыбака перекатом вскочил на ноги. Как бы там ни было, с Нунгом покончено: с хриплым дыханием на песок вылетали последние крохи жизни.

Двумя меньше…

Веревки уступили ножу – Рук высвободился, привстал на коленях, отчаянно ища глазами Бьен, и нашел ее в пяти шагах от себя. Она выставила перед собой копье, а мальчишка наступал на нее с серпами. Она сделала выпад – тот самый, который десять