— Дело будет окончено по решению его превосходительства.

Франк пожал плечами. Фарук приблизился к нему с искусственной улыбкой на устах.

— Его превосходительство был заинтригован, узнав, что вы были пленником мавров. Очевидно, вы получили свободу в обмен на выкуп, да?

— Нет, выкуп был обещан, но так и не доставлен. После восемнадцати месяцев заточения в унизительных условиях я убил тюремщика и сбежал. — Валлон взглянул на эмира. — Только потому, что я сам был узником, я испытываю сочувствие по отношению к сэру Вальтеру.

Сулейман проигнорировал попытки Вальтера привлечь к себе его внимание. Поглаживая усы, он призвал к себе Фарука и зашептал ему на ухо. Когда визирь вновь обратился к франку, его голос был елейным:

— Есть, однако, возможность разрешить затруднение ко всеобщему удовлетворению.

Валлон заметил, что Вальтер осклабился и подтолкнул локтем своего соседа. Какую бы игру в кошки-мышки ни затеял эмир, Вальтер был частью этой игры. Впрочем, он вполне мог быть ее инициатором. Фарук вышел вперед.

— Вы привезли с собой кое-что превосходящее красотой даже этого кречета. Я имею в виду женщин.

Валлона бросило в жар.

— Женщины не продаются.

Фарук сделал вид, будто не услышал его.

— Капитан, который привел вас сюда, хочет взять в жены женщину с солнечными волосами и лунными глазами.

— Сиз помолвлена с Вэландом и ждет от него ребенка.

Сокольник напрягся.

— Вы произнесли имя Сиз.

Валлон тряхнул головой.

— Потом.

Услышав о состоянии Сиз, эмир пренебрежительно махнул рукой.

— Ладно, — сказал Фарук, — его превосходительство не станет разлучать супругов. Больше он этого вопроса не коснется.

— Все в порядке, — сказал франк Вэланду.

— Что в порядке? Что происходит?

Валлон шикнул на него, ибо Фарук снова заговорил.

— Его превосходительство полагает, что варяжская женщина по имени Кэйтлин подобными обязательствами не связана, — сказал визирь. — Греческий юноша, который так хорошо владеет арабским, сообщил нам, что все ее родственники погибли и что она осталась одна во всем белом свете. Его превосходительство выражает свое сочувствие и обещает взять ее под свою личную опеку.

Соглашайтесь, и эмир откажется от всех прочих своих претензий. Он даст волю Вальтеру, если на то будет его желание, и вы будете вольны продолжить свой собственный путь.

Валлону вдруг пришло в голову, что Сулейман с самого начала хотел заполучить Кэйтлин и что весь этот спектакль был разыгран только для того, чтобы подвести к такому финалу. Дрого дернул его за локоть.

— Что он там говорил о Кэйтлин?

Франк шагнул вперед. Присутствующие в любопытстве вытянули шеи.

— Геро не знал о моих отношениях с исландской женщиной. Правда состоит в том, что мы с Кэйтлин обручились в Новгороде.

— Вы помолвлены?

— Мы любовники.

Геро ахнул. Над толпой прокатился стон. Их эмир был публично унижен. Сулейман нахмурил брови. Он что-то сказал Вальтеру, отчего тот вздрогнул.

— И опять перед нами две разные истории, — с укоризной в голосе произнес Фарук. — Одна из уст грека, другая от вас. Какая из них правдива? Будьте осторожны, его превосходительство все равно узнает это.

Сулейман, прикрывая рот ладонью, начал тихо советоваться со своими помощниками. Члены отряда Валлона заговорили одновременно. Дрого требовал ответа, почему Сулейман упомянул Кэйтлин, Геро стал оправдываться, считая себя невольным виновником столь ужасного недоразумения. Перекрывая их голоса, заговорил Вэланд:

— Спросите Сулеймана, зачем ему нужны две пары кречетов.

— Потому что таково было его требование. Выбрось это из головы. Речь больше не идет о кречетах.

— Нет, я имею в виду, зачем ему, с практической точки зрения, четыре кречета? Спросите его. Ну давайте.

Валлон устало задал вопрос и передал Вэланду достаточно резкий ответ Фарука:

— Он говорит, что один кречет не поймает журавля.

— Ни один из его балобанов, пожалуй, не сможет этого сделать. Однако кречет способен убить почти все, что летает.

— Ты не можешь знать этого наверняка.

— Вы видели его только в клетке, а я в охоте, и могу сказать, что он смертоносен. В тот вечер, когда мы были на первой встрече, Геро сказал, что эмир собирался устроить со своим соседом состязание, чтобы выяснить, чей сокол лучше. Я держу пари, что мой кречет победит любую пару балобанов. Скажите ему об этом.

— Этот кречет уже не твой. Если ты так уверен в его качествах, опиши их эмиру, и пусть он сам его испытает.

— Но кречет не проявит себя с лучшей стороны, если его будет пускать кто-нибудь другой.

Вмешался Геро:

— Сделайте, как просит Вэланд. Эмир вот-вот объявит свое решение, и можете не сомневаться, оно будет не в нашу пользу. Если Сулейман согласится на состязание, это даст нам время хотя бы попытаться исправить наше запутанное положение.

Валлон счел совет Геро мудрым.

— Ты ему скажи. Облеки это предложение в такие цветистые выражения, чтобы эмир не смог отказаться. Завоюй симпатии собравшихся.

Геро заговорил сразу же, как только Фарук отвернулся от Сулеймана. Он снова повел речь об опасностях их путешествия в страну льдов и вулканов. Он поведал о стычке Вэланда с белым медведем, о битве с викингами, о четырехмесячном путешествии на юг. Он расписал достоинства кречета, подчеркнув, что только он один из всех пойманных сокольником птиц вынес неимоверные трудности пути и что эмиру следует считать это знаком судьбы.

Сулейман жевал ус, а публика тем временем, затаив дыхание, ожидала его решения. Поразмыслив, его превосходительство призвал своего сокольника, и они долго и обстоятельно совещались, то и дело указывая пальцами и бросая взгляды на Вэланда. Фарук стоял рядом, почтительно склонившись, пока эмир не поднял свою булаву. Тогда визирь выпрямился в полный рост и заявил:

— Это не шуточное предложение. Английский сокольник утверждает, что кречет убьет журавля в одиночку?

Валлон, посмотрев на Вэланда, сказал:

— Я никогда не слышал от него пустой похвальбы.

— Кречет ни в коем случае не должен опозорить его превосходительство. Он должен победить.

— Даже если кречет не победит, — заверил его Вэланд, — он ни в коем случае не опозорит его.

— Ты не понял, — возразил Валлон. — Кречет во что бы то ни стало должен победить.

— Он победит.

— Но ты ведь даже не знаешь условий состязания.

— Время их узнать есть.