что за это время очень многое осмыслил и внутренне изменился и что важную, и чуть ли не главную, роль в этих переменах сыграла я, что мне всегда было очень приятно слышать. А теперь он на «Медузе», а мы здесь… Ают выполнил мой приказ и не выпустил Дайка со шхуны, за что я обязательно его поблагодарю, если доберёмся, конечно… Дайк ждёт нас, и Бумер, и, надеюсь, команда и капитан…

Глава 22

Когда я открыла глаза, Макса рядом не было. Уже вечерело и скоро мы снова отправимся в путь. В желудке громко урчало, а мысль, что опять придётся есть сырую рыбу, вызвала рвотный спазм. Несколько минут я разминалась, растягивая затёкшие мышцы, а потом уселась возле небольшого углубления в камнях, полного воды.

Выбоина была почти круглая, как ведро литров на десять. «Хорошо бы сварить еду в такой природной кастрюле! – пришла мысль. – А что, собственно, мешает это сделать?! – я даже на радостях вскочила. – Вот же балда! Ну точно! Тан не раз говорил, что моя недогадливость, а по-моему тупость, иногда просто зашкаливает! Я же могу не только усилить акустику своего голоса или закрутить в вихре воздушные потоки, но и воду контролировать тоже могу! Гидрогазодинамика! Осталось выяснить, как это сделать!»

Я закрыла глаза и очутилась в библиотеке. Долго лазить по стеллажам не пришлось. Вся литература стояла в алфавитном порядке по часовой стрелке, и я быстро отыскала нужный справочник. Он был написан от руки, чётким, легко читаемым почерком. Пробегая глазами страницы, я поражалась тому, как много Тан успел сделать, пока жил внутри меня. Ведь это было написано его рукой, я прекрасно знала его почерк. Большинство записей и формул были словно китайская грамота, однако в разделе про жидкости, в главе «Вода» обнаружилось кое-что понятное.

Способов нагреть воду без огня было несколько, хотя там не шла речь конкретно о кипячении. Разницу между кипячением и испарением я прекрасно понимала и, не вдаваясь в излишне заумные объяснения, искала приемлемый для себя способ. Ультразвук я отмела сразу, так как мои акустические возможности на такие частоты не распространялись, во всяком случае пока. Кавитация также не подходила, подобный эффект нельзя было удержать достаточно долго, а вот использование непрерывного энергетического вектора, направленного в определённую точку, вернее на предмет, к которому его можно было привязать, показалось вполне осуществимым. Почти то же самое, что метнуть копьё или выстрелить из лука, только нужно было не отпускать, придавая мощный импульс, а держать и притом стабильно.

Я подобрала небольшой камешек и, вызвав внутри уже давно знакомое состояние готового лопнуть пузыря, бросила его в выемку с водой. Бросить-то бросила, но не отпустила… Не видимая, а только ощутимая нить тянулась от меня к камешку на дне и по ней в чёрный обломок скалы продолжала поступать внутренняя энергия. После того как успокоилась рябь, несколько секунд ничего не происходило, а потом камень стал быстро покрываться пузырьками воздуха, которых становилось всё больше и больше, пока из воды не начал доноситься тихий шум.

В полной сосредоточенности я не сводила глаз с цели, как вдруг рядом бухнулась трепещущая, живая рыбья тушка. Я дёрнулась, а Макс зашипел:

– Что ты делаеш-ш-шь?!

– Да вот пыталась воду вскипятить, а ты всё испортил! Придётся начинать сначала!

Он быстрым движением выхватил меч из-за спины и отсёк рыбине голову:

– С-с-скоро в путь, потом займёш-ш-шься с-с-своими опытами, – и вспоров добыче брюхо, выпотрошил её в несколько движений, а крупные нарубленные куски закинул в мою каменную кастрюлю типа помыть.

Я скривилась:

– Фу-у-у! Ну, Максик! Не могу я есть сырую рыбу!

– Вполне можеш-ш-шь. Мне кормить тебя с-с-силой?!

Мы ещё немного попререкались, но свою норму из двух кусков я съела, хоть и было противно. Но то, что случилось дальше, с сырой рыбой не шло ни в какое сравнение. Макс поймал липкого червя! Когда я увидела то, вернее того, кого он собирался посадить мне на лицо, то он и сам пожалел, что сначала заставил меня поесть. Рвота мучила меня минут десять, не меньше. Из желудка вылетело всё и, наверно, даже то, чего там не было!

Жуткий, слизкий, серый моллюск, напоминающий огородного слизня с тысячью, а может, сотней тысяч тонких, ужасных, противных щупалец по всей нижней поверхности его тела. Они шевелились и тянулись ко мне. Я выставила руки, отталкивая Макса:

– Нет!!! Убери эту гадость!!! Я не смогу! Да пока мы доплывём, он мне всё лицо сожрёт!!! Да ты совсем сбрендил!!! Убери его! Уж лучше кархароны!

– Кари! Пос-с-слушай! Пос-с-слушай! – Макс бегал за мной по пещерке, пока не припёр в угол. – Пос-с-слушай меня! Не сожрёт! Не бойс-с-ся!!! Червь полностью покроет рану! Ни одна капля крови, даж-ж-же мельчайш-ш-шая, не попадёт в воду! Нас не с-с-смогут учуять! Червь ес-с-ст очень медленно. Мы его неделями иногда на ранах держ-ж-жали и ничего, потом вс-с-сё хорошо з-з-заживало, даже быс-с-стрее! Если этого не с-с-сделать, то на «Медуз-з-зу» мы точно не попадём! Мы не доплывём, Кари!!!

Я опустилась на корточки и стянула повязку с лица:

– А ты точно сможешь его потом снять?!

– Конечно!

– Ладно… – я закрыла глаза.

– Руки дай… – голос друга немного дрогнул.

– Зачем?!

– Дай руки! – он сказал твёрдо и даже жёстко.

Я протянула ладони, и железная хватка хвостовых пальцев сомкнулась на запястьях, а холодное, скользкое создание упало на лицо. Я дёрнулась, пытаясь стряхнуть со щеки эту мерзость. Больно не было, но ощущение тысяч щупалец, пронизывающих ткани, опять вызвало рвотные спазмы. Ещё какое-то время я чувствовала шевеление червя, который присасывался с неимоверной силой, будто стягивая под себя всю кожу на голове и лице, а потом это ощущение почти исчезло. Макс разжал пальцы:

– Вс-с-сё… Только с-с-старайся не трогать его… Будеш-ш-шь часто дотрагиваться и он будет впиватьс-с-ся глубж-ж-же…

– А говорить и есть я смогу? – голос срывался, руки дрожали, а желудок приклеился к позвоночнику.

– Можеш-ш-шь… Он реагирует на внеш-ш-шнее раз-з-здражение верхней час-с-сти тела. Липкий червь питаетс-с-ся только ж-ж-живой добычей…

Я зажмурилась, пытаясь дышать как можно глубже: «Спокойствие, только спокойствие, как говорил великий Карлсон. Догоним шхуну, и Макс его снимет. Нужно потерпеть, просто потерпеть… Ради Макса, ради Дайка, Бумера, да и себя, в конце концов…»

Снова поесть я так и не смогла, как Макс не уговаривал. До широкого залива, в который впадал приток озера Богов, мы добрались к рассвету. Макс плыл быстро, но так уже не гнал – округа была довольно пустынна. Лишь раз попалось небольшое селение по