Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Н. Рыжков:
— Отсутствие Кунаева и Щербицкого вежливо учли: назначили вторичное заседание Политбюро — перед пленумом, который состоялся на следующий день, в понедельник. Забегая вперёд, скажу, что Щербицкий и на него не поспел, а Кунаев счёл для себя лучшим промолчать.
Ещё раз повторяю: никакой борьбы не было, хотя нынче многие мемуаристы склонны представить назначение Горбачёва как некий революционный акт. Революционным-то он был — ясное дело, но только по сути, а по форме выбор генсека оказался спокойным. Предрешённым.
Слово сказано: «предрешённым». В связи с этим хотелось бы вспомнить яростное выступление Лигачёва на XIX партийной конференции летом 88-го с его анекдотически знаменитым: «Борис, ты не прав!» Меня сейчас не волнует правота или неправота Ельцина, которого «долбал» Лигачёв, в очередной раз создавая свердловскому партийному функционеру ореол мученика. Меня сейчас, как и прежде, удивляют категоричные до непреложности (ну такой он, Егор Кузьмич!) слова о двух днях выборов Горбачёва генсеком:
«Надо сказать всю правду: это были тревожные дни.
Могли быть абсолютно другие решения. Была такая реальная опасность.
Хочу вам сказать, что благодаря твёрдо занятой позиции членов Политбюро товарищей Чебрикова, Соломенцева и Громыко и большой группы секретарей обкомов на мартовском Пленуме ЦК было принято единственно правильное решение».
Да чем угодно клянусь: никаких других решений и быть не могло, никакой реальной опасности не существовало! Да, Чебриков, Соломенцев и Громыко твёрдо заняли свою позицию, прав Лигачёв, но их было всего трое, а рядом с ними сидели Гришин и Романов, Тихонов и Кунаев, у которых — не сомневаюсь! — тоже была своя позиция, весьма от нашей отличная. Но — в том-то всё и дело, что ничего они не могли предпринять. Только молчать и соглашаться. В чём — в чём, а в дворцовой мудрости им отказать было нельзя. Они поняли, что время безвозвратно ушло, что месяцы и даже дни их власти сочтены именно Горбачёвым со товарищи, а товарищей как раз толково и последовательно выпестовал и подготовил Лигачёв.
Победа Горбачёва не стала спонтанной, никакой революцией там и не пахло. Не могу, честно говоря, понять, почему Лигачёв сегодня (и вчера — на упомянутой партконференции) явно принижает собственную — долговременную, а не мгновенную! — роль в воцарении Горбачёва, хочет превратить его назначение в случай. Нет, оно было чётко подготовленной закономерностью, к которой сильно запыленные «коридоры власти» подметались и пылесосились ещё с начала 83-го. На две мощные опоры, на двух китов встала эта закономерность. Во-первых, на новые партийные кадры в краях и областях, реальное влияние которых не могла не учитывать всё-таки здравомыслящая часть брежневской «гвардии». Во-вторых, на заметно изменившуюся экономическую ситуацию в стране, невозможность вернуться к старому хозяйственному мышлению, что явилось закономерным следствием новой экономической политики, впрямую связываемой с цепочкой Андропов — Горбачёв — Рыжков.
Так что — никаких неожиданностей. Правда, Горбачёв сам поддержал Лигачёва, сказав даже, что был, дескать, подготовлен альтернативный кандидат. Если и был, то держался в такой страшной тайне, что даже краешка её никто не приоткрыл… Нет, думаю, Горбачёву просто-на-просто хотелось представить, что он прорвался в генсеки с боями, в борениях и муках.
Впрочем, «театр для себя» тем и хорош, что не требует никаких приземленных и оттого скучных доказательств сюжета. Либо вы ему верите, либо не верите.
Я не могу верить или не верить. Я знаю.
Из дневника В.И. Воротникова:
«11 марта. В 5.30 наш самолёт приземлился в Москве».
В. Воротников с 4-го по 11 марта находился во главе делегации в Югославии. 10 марта ему передали, что необходимо срочно вернуться домой.
«Примерно в 9.40 мне позвонил Горбачёв. Спросил, как долетел. А потом более подробно рассказал, что произошло вчера. На Политбюро собрались примерно в 20.30, в основном обсуждались вопросы организации похорон. Просидели, говорит, за полночь, готовили документы для публикации и т.п. Сегодня предстоит основная работа.
Я спросил, был ли разговор о преемнике Черненко? Горбачёв сказал, что «официального обсуждения не было, но некоторые члены Политбюро (кто — не сказал) звонили и говорили о намерении возложить этот груз на меня. Как ты?» Я ответил: «Конечно, в нынешнем составе это М.С. Горбачёв». Он говорит: «Ну, ладно. Будем из этого исходить».
В 11.00 в ЦК состоялось заседание комиссии по организации похорон К.У. Черненко. Одобрили текст публикации сообщения от ЦК, Верховного Совета и Совета Министров, некролог. Обсудили обращение к народу. Был подробно расписан весь порядок организации похорон. Вёл заседание комиссии Горбачёв.
В 15.00 — Политбюро. До заседания у меня ни с кем из товарищей никаких обсуждений, обмена мнениями о кандидатуре на пост генсека не было. Заседание проходило спокойно. За торцевым столом — Горбачёв. (Сидел не по центру стола, а как-то сбоку. Вроде готов, если надо, уступить место.) Он сказал несколько слов. Затем Е.И. Чазов доложил заключение врачей о болезни и причинах смерти Черненко. Вопросов не было.
Первым встал А.А. Громыко и внёс предложение о рекомендации Пленуму на пост Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачёва. Коротко, чётко дал характеристику М.С. Горбачёву. Один за другим все товарищи из Политбюро поддержали эту кандидатуру. Какого-то обсуждения, альтернативных кандидатур, тем более борьбы, столкновений взглядов на Политбюро не было. Я не знаю, может быть, какие-то закулисные процессы и шли, во всяком случае, мне это не было известно. (Отсутствовал на Политбюро В.В. Щербицкий — он ещё не возвратился из поездки по США.)
Горбачёв коротко поблагодарил за доверие, сказал, что окончательное решение за Пленумом ЦК.
В 17.00 состоялся Пленум ЦК. Открыл его Горбачёв.
Слово взял Громыко и от имени Политбюро предложил избрать генсеком ЦК КПСС М.С. Горбачёва. Дал ему более развёрнутую характеристику. Пленум единодушно поддержал эту кандидатуру. Горбачёв выступил с короткой речью по самым принципиальным вопросам, в которой уже просматривались оттенки политики, развёрнутые позже на апрельском Пленуме. Было ли решение избрать Горбачёва неожиданным? Нет. Участники Пленума были готовы к возможной смене политического руководства, знали о тяжёлой болезни Черненко. Первая же кандидатура, которая, естественно, встаёт в такой ситуации, — второй секретарь ЦК, а им, по существу, и был Горбачёв».
В. Фалин:
— После Пленума ЦК КПСС, на котором М.С. Горбачёв стал над всеми первым, один партийный функционер из Ставрополья доверительно прокомментировал событие так: купили кота в мешке, ещё намаетесь. «Не уязвлённое ли самолюбие говорит?» — подумалось мне тогда. Хуже, чем было, не будет. Оптимист мог бы поправить — бывает и хуже. Если бы поправил, всё равно я не поверил бы. Личные впечатления мешали думать о новом лидере плохо.