болезненном вопросе о «двух природах» Христа. Соглашение казалось возможным, но тут в Константинополь внезапно приехал бывший царь Ани Гагик II. Он пожелал, чтобы ему показали предложенное соглашение о единстве, и, по словам Матвея, прочитав его, разорвал при императоре. Матвей уверяет, что Гагик сказал при этом: «Я сам государь и сын государей Армении, и все Армянское царство подчиняется моим приказам. Я хорошо знаю Ветхий и Новый Завет; вся моя страна засвидетельствует правдивость этих моих слов и заявит, что меня считают равным богословам. Сегодня же я обращусь к народу и изложу основные положения нашей национальной веры».

За этим следует изложение армянского учения о Христе, которое свидетельствует, что автор знал сочинения не только греческих отцов церкви, но и неоплатоников, например Порфирия. Доводы, красноречие и высокая культура Гагика II произвели впечатление на греческих богословов и на самого императора Константина Дуку. Матвей Эдесский утверждает, что император в этом случае мужественно принял свою неудачу, поздравил Гагика и отослал обратно в Каппадокию его и Атома и Абусахла Арцруни, как обычно щедро одарив всех троих.

Гагик II и митрополит Кесарийский Маркос

Вернувшись с константинопольского совещания, Гагик был в отчаянии. Византийцы, которые позволили земле Армении попасть в руки турок, теперь плохо скрывали свое желание заставить армянских переселенцев забыть, что они армяне. А раз так, спрашивал он себя, не нужно ли ради спасения его страны начать переговоры с сельджуками? Матвей Эдесский пишет, что Гагик твердо решил больше никогда не приезжать в Константинополь и стал обдумывать возможность признать себя вассалом Алп-Арслана и этим вернуть Армении независимость. Султан обращался к нему с подобными предложениями, и, по словам Матвея Эдесского, «Гагик не ответил на это приглашение лишь потому, что был христианином». Возможно, политика, о которой ненадолго задумался Гагик II, и стала бы в то время спасением для Хайястана. Раз византийцы были бессильны защитить Армению и систематически вели политику на уничтожение армянского самосознания, возможно, было уместно обсудить предложения сельджуков. К тому же турки в ту эпоху были варварами, но сам султан Алп-Арслан показал, что способен на рыцарские поступки. К тому же сельджуки были тогда еще не очень пылкими мусульманами. Они любили грабить и убивать, но пока были не слишком склонны к религиозному фанатизму. Возможно, стоило бы начать по отношению к ним ту политику реализма, которую в VIII и IX веках вели и Багратиды, и даже многие Мамиконяны по отношению к Арабскому халифату. Возможно, этой ценой удалось бы сохранить Армению автономной. Но чувство христианского долга и солидарность с единоверцами не дали Гагику II пойти этим путем. Еще раз Армения принесла себя в жертву ради христианского мира, а этот мир «в лице» Византийской империи не почувствовал к ней за это ни малейшей благодарности.

Гагик II, возвращаясь в Анатолию, был еще больше зол на византийцев, чем до поездки. В Севастии (Сивасе) ему представился случай дать волю этому озлоблению. Маркос, митрополит этого города, был заклятым врагом местных армян. По словам Матвея Эдесского, «у него не только постоянно слетали с языка ругательства и оскорбления в адрес наших соотечественников, но он причинил им и немало неприятностей». Одним из ярких проявлений этих его чувств было то, что он назвал своего пса Арменом (Армянином). Проезжая через Севастию, Гагик II заехал в гости к этому прелату. Маркос, нравился ему этот визит или нет, вышел навстречу Гагику, принял его в своем доме и устроил для него большой пир. В разгар праздника, когда были поданы вина, Гагик словно в шутку сказал митрополиту: «Мне сообщили, что у тебя есть очень красивый пес. Мы очень хотели бы его увидеть». Маркос сделал вид, что не услышал его. «Гагик повторил свою просьбу, и тогда пса позвали, но тот не пришел, потому что при царе никто не решился произнести имя Армен. „Да ладно, позовите его именем, на которое он откликается!“ – сказал Гагик. Опьяневший Маркос позвал: „Армен! Армен!“ Пес тут же, с быстротой льва, одним прыжком оказался перед ними. Гагик, пристально глядя на своего хозяина, спросил; „Значит, этого пса действительно зовут Армен?“ Маркос покраснел и попытался найти объяснение: „Он очень добрый, вот почему мы зовем его Армен“. Гагик воскликнул: „Сейчас мы увидим, кто добрее, армянин или грек!“ Был приготовлен большой мешок, Гагик взглянул на своих слуг, те окружили пса и с большим трудом засадили его в мешок.

Увидев это, Маркос, уверенный, что они хотят унести его собаку, рассердился и стал грубо их ругать. Гагик, презрительно улыбаясь, сделал своим слугам знак рукой. Они сразу окружили митрополита, схватили его и грубо затолкали его в мешок к собаке. „Посмотрим, кто из двоих храбрее!“ – сказал Гагик и велел жестоко бить пса. Тот пришел в ярость, бросился на своего хозяина и стал рвать его зубами. Внутри мешка начался ужасный бой, оттуда доносились громкие вопли и лай. Такой ужасной смертью погиб этот богохульник».

Этот дикий и драматический случай мгновенно напоминает, что тогда был еще варварский XI век, один из самых ужасных в истории Запада, и показывает, до какого отчаяния византийская политика довела армян. Византийцы сначала ограбили их правящие династии, потом отняли у армянского народа независимость, разоружили армянское ополчение накануне вторжения сельджуков и, наконец, отдали Армению турецким захватчикам, при этом систематически преследуя несчастных армянских беженцев в Анатолии.

Разграбление турками земель вокруг Эдессы

Турки-сельджуки с 1064 года владели восточной частью Армении. Им осталось захватить западные армянские области, которые оставались под властью византийцев. С 514 года по армянскому календарю (5 марта 1065 – 4 марта 1066 г.) турецкий вождь, которого Матвей Эдесский называет его титулом «Хорасанг-салар», осадил крепость Телхум (по-арабски Тулхум) в юго-западном углу армянской территории, в бывшей Ингилене, но крепость устояла. Оттуда он отправился в Верхнюю Месопотамию и там атаковал другую имперскую крепость, которая называлась Северак, или Севаверак (Ас-Сувайда); ее гарнизон, состоявший из наемников-франков, тоже отстоял ее. Угнав скот из ее сельских окрестностей, турки отправились грабить земли вокруг Эдессы (она же Орфа) и там захватили маленькую крепость Нешеник; по мнению Чамчяна и Инджиджяна, этот Нешеник – нынешний Эндзели. Наместник императора в Антиохии, доблестный армянин в звании вестис, тогда был в Эдессе[486]. Как только турки захватили Нешеник, этот вестис повел против них своих солдат, но византийский наместник Эдессы Никита Пегонит, завидуя ему, покинул его в разгар похода. В результате вестис после нескольких героических подвигов утратил надежду отвоевать Нешеник и смог только вернуться в находившуюся