меня, — скромно проговорил Тулан, — и не называйте подвигами самых естественных вещей. Я посвятил королеве свою жизнь, свои мысли и чувства. Я поклялся быть ей верным до самой смерти и выполню свою клятву. Я не мог спасти королеву, так приложу все старания, чтобы спасти ее сына. И надеюсь, что Господь поможет нам. Разве это не знак Божьего милосердия? Как раз в то время, когда мы тщетно ломали голову, изыскивая способ добраться до сына королевы, приходит привратник Тампля и просит доктора Нодэна прийти к заболевшей жене сапожника Симона?

— Да, это странное совпадение, — задумчиво проговорил Нодэн. — Я обыкновенно вовсе не чувствителен, но когда я увидел страдания и унижения сына нашей королевы, то поклялся приложить все старания, чтобы освободить его.

— Я тоже поклялся сделать это, — с воодушевлением воскликнул маркиз, — Королева умерла, но наша преданность к ней живет, и мы должны доказать ее сыну Людовику Семнадцатому! Я знаю, что полиция следит за мной, знает, кто скрывается под именем гражданина Ораж, и, по всей вероятности, только ради того не арестует меня, чтобы увидеть, с кем я имею сношения, чтобы захватить меня вместе с моими друзьями; мы должны не терять времени и не останавливаться ни пред чем, чтобы освободить молодого короля из рук его мучителей. Я нашел богатого покровителя, преданного слугу

покойной королевы, который согласен помочь нам. Если нам удастся спасти молодого короля, то в Вандее он найдет надежное убежище у принца, среди своих верных подданных. Главной и самой трудной нашей задачей является теперь освобождение Людовика из Тампля.

— С тех пор, как я заручился содействием Нодэна, — воскликнул Тулан, — я твердо уверен, что нам удастся освободить сына королевы Марии Антуанетты, молодого короля Людовика Семнадцатого. У меня в голове уже есть план, и, чтобы сделать его выполнение возможным, я просил доктора Нодэна осмотреть больного мальчика, который находится здесь, у маркиза. Теперь проводите нас к нему, маркиз.

Маркиз молча поклонился и ввел докторов в соседнюю комнату. Там на мягких тюфяках и подушках лежал мальчик лет десяти, с бледными, ввалившимися щеками, безжизненными голубыми глазами, с коротко стриженными белокурыми волосами и бессмысленным, тупым выражением лица. Мальчик неподвижно лежал на своей постели, и только порывистое дыхание, вырывавшееся из его впалой груди, доказывало, что он еще жив.

Доктор Нодэн наклонился к мальчику и стал внимательно осматривать и выслушивать его.

— Мальчик глухонемой? — обратился он к маркизу.

— Да, доктор, он глухонемой.

— Это ваш сын?

— Нет, доктор, это сын моей сестры, баронессы Тар-диф, которая погибла на эшафоте вместе со своим мужем. Я взял этого мальчика на свое попечение; на время своего отсутствия из Парижа я отдал его людям, преданным нашей семье. Возвратившись, я узнал, что муж и жена казнены, а мальчик взят из милости какими-то соседями. Я сейчас же переехал с ним в эту квартиру, которую нанял на имя гражданина Оража.

Доктор Нодэн наклонился к больному и стал внимательно выстукивать и выслушивать его. Мальчик совершенно равнодушно относился к этому и только изредка тихо стонал, когда исследование причиняло ему боль.

— Маркиз, — сказал доктор, окончив свое исследование, обращаясь к маркизу, отошедшему к окну, — этот несчастный ребенок никогда больше не поправится; смерть была бы для него лучшим исходом.

— Бедное, несчастное созданье! — со вздохом проговорил маркиз, — Я благодарю Бога, что Он избавил мою бедную сестру от страданий видеть своего ребенка в таком виде.

— Доктор Нодэн, — торжественно проговорил Тулан, — вы твердо убеждены в том, что этот ребенок не выздоровеет? Вы думаете, что смерть явится для этого несчастного созданья избавлением и его жизнь представляет собой тягость, как для него, так и для других?

— Да, это мое мнение.

— Хорошо, — торжественно ответил Тулан, — я предоставляю этому мальчику высокое прекрасное назначение; его жизнь будет благодеянием для других, а смерть великой жертвой. Маркиз де Жаржэ, заклинаю вас именем короля Людовика Шестнадцатого, именем мученицы-королевы Марии Антуанетты и прошу вас разрешить мне распорядиться этим несчастным созданием и его жизнью по своему усмотрению.

Во время речи Тулана маркиз де Жаржэ подошел к постели несчастного мальчика и опустился на колени, закрыв лицо руками. После продолжительной паузы он поднялся с колен и произнес:

— Вы заклинали меня именем королевы Марии Антуанетты; вы требуете от меня, как от опекуна этого бедного создания, чтобы я передал его вам для того, чтобы он отдал свою жизнь за короля. Все члены нашей семьи были всегда готовы отдать свою жизнь, свою кровь, счастье и состояние за своих королей; я говорю от имени своей сестры, которая предпочла гибель на эшафоте измене королевскому дому, от имени всех своих предков: это последний отпрыск баронов Тардиф; возьмите его и распоряжайтесь его жизнью.

XXVI

Совещание

В ночь, следовавшую за вторым визитом доктора Нодэна, Жанна Мария имела продолжительный и оживленный разговор со своим мужем. При первых ее словах Симон страшно возмутился и пригрозил жене кулаком. Она спокойно посмотрела на него и тихо прошептала:

— Значит, тебе хочется вечно сидеть в этой проклятой тюрьме?