Государственные праздники отмечали ключевые моменты в жизни большевиков. История партии и биографии ее членов складывались в общее прошлое. Маевки накануне настоящего дня символизировали обретение новой веры («мы молодой весны гонцы, она нас выслала вперед»); Октябрьская революция стала рождением нового мира и вторым рождением ее гонцов.

Николай Подвойский и его жена Нина Дидрикиль познакомились на первомайской демонстрации в 1905 году, когда ему было двадцать пять лет, а ей двадцать три. В октябре 1917 года, когда он, как член петроградского военно-революционного комитета, направлял «подобный урагану поток» в сторону Зимнего дворца, у них уже было трое детей. 28 апреля 1933 года Николай писал жене из Дома правительства:

Все успешно рутинизованные пророчества накладывают свою священную хронологию на природный цикл вечного возвращения и жизненный цикл индивидуальных верующих. В первом случае большевики блестяще преуспели: революционные дни 7 ноября и 1 мая совпали с традиционными праздниками урожая (Покровом, Суккотом, Днем благодарения) и весеннего возрождения (Пасхой, Новрузом, Чуньцзе), с последующем добавлением Нового года как фестиваля зимнего солнцестояния. Второе требование – внедрение универсальной хронологии в домашнюю жизнь и превращение семейных обрядов в таинства, регулируемые государством, – оставалось невыполненным. Как писал Троцкий в 1926 году: «В главном революционная символика рабочего государства нова, ясна и могущественна… А в замкнутых клетках семейного быта этого нового почти еще нет – во всяком случае, слишком мало». Десять лет спустя его по-прежнему почти не было. В 1926 году Кольцов писал, что адаптированные на советский манер домашние обряды смешны «свободному от предрассудков» человеку, но очень нужны «затерянным лесным труженикам». После победы первой пятилетки и воцарения большевистского августинианства лесные труженики освободились от предрассудков, и Кольцов потерял интерес к большевистским крестинам. «Базис» социализма был заложен; правильная надстройка должна была появиться сама по себе. Марксизм не оставил партии инструкций относительно «замкнутых клеток семейного быта». На пороге новой эры это не имело значения.

В Доме правительства, как в любом советском доме, добродетель приходилось импровизировать. Никто не знал, что делать после парада. Осинский ничего особенного не делал: приводил детей домой с Красной площади и садился работать (или убегал на свидание с Шатерниковой). На противоположном конце социального спектра бывший прораб Михаил Тучин и его жена Татьяна тоже ничего особенного не делали. Для них главным праздником года был Татьянин день, когда к ним приходили родственники (но не друзья или соседи по Дому), пили водку и закусывали Татьяниными пирогами, ватрушками, холодцами и солениями. Вторым по важности праздником была Пасха с куличами и пасхой. В обычные выходные Тучин читал газеты и приключенческие романы, а Татьяна пекла пироги и читала журналы «Здоровье» и «Работница». Чем занимались на советские праздники уборщица подъездов Сморчкова, полотер Барбосов, маляр Аполлонов и прачка Картошкина, неизвестно[1112].

Рыковы совмещали Первомай с Пасхой по рождественско-новогоднему сценарию. Их домработница Анна Матвеевна (гордившаяся тем, что «служила в хороших домах», в том числе у Зинаиды Морозовой) пекла куличи на восьмидесяти желтках: гигантский для всей семьи, большой для отца, средний для матери и маленькие для детей. «Это было, как говорится, в доме святое дело, – вспоминала Наталья Рыкова. – Бегать нам не разрешалось, дверьми хлопать не разрешалось. Ни в коем случае. То есть тесто сядет». Ивановы отмечали 1 мая традиционными блюдами Пасхи, еврейской Пасхи и Сорок (деревенского праздника весны, который Борис любил в детстве). Борис пек (его дочь особенно любила печенье «жаворонки»), Елена делала заливную рыбу. На День Революции готовили все то же, кроме «жаворонков»[1113].

Большинство жителей Дома считали «религиозные» элементы неуместными и либо никак не отмечали революционные праздники дома, либо устраивали застолья без кулинарной и ритуальной специфики (не считая одного или двух тостов). Кира Аллилуева вспоминала праздничные обеды, которые устраивала ее мама, Евгения.

Станислав Реденс