Она уже добралась до дальнего края, где лежало больше всего тел, привалившихся к запятнанным кровью скальным стенам, и долго разглядывала эту картину со всех сторон, а затем подобрала поводья и двинулась обратно.

Гэмет снова надел шлем на голову и щёлкнул застёжкой.

Тавор поднялась по склону и остановила коня рядом с ним.

Никогда прежде он не видел у неё такого жёсткого выражения на лице. «Женщина, напрочь лишённая женских чар». Так о ней говорят, будто жалеют.

— Адъюнкт.

— Он оставил многих ранеными, — произнесла Тавор. — Видимо, ожидал, что мы доберёмся до них вовремя. В конце концов, раненые малазанцы лучше мёртвых.

— Если этот предводитель хочет нас задержать, то да.

— Хочет. Даже с учётом линий снабжения хундрилов, нам едва хватает припасов. Все ощутят потерю фургонов, которые сгорели прошлой ночью.

— Так почему Ша’ик не послала против нас этого вождя, как только мы переправились через Ватар? Нам осталась всего неделя пути до Стены Вихря, может, и меньше. Она могла бы выиграть ещё месяц или больше, а мы добрались бы до цели в куда худшем состоянии.

— Вы правы, Кулак. И на этот вопрос у меня нет ответа. Темул полагает, что всего в этом отряде около двух тысяч воинов. Он вполне убеждён, что фланговая атака в полдень показала нам все вражеские силы, поскольку заметил грузовых лошадей, а также тех, что они захватили у сэтийцев. Так что это довольно крупный отряд.

Гэмет некоторое время обдумывал услышанное, затем хмыкнул:

— Будто мы столкнулись с запутавшимся врагом, который сам с собой не в ладу.

— Та же мысль пришла и мне в голову. Тем не менее пока что нам следует озаботиться этим вождём, иначе он обескровит нас до смерти.

Гэмет развернул коня.

— Значит, нужно опять переговорить с Голлом, — сказал он, поморщившись. — Если мы сумеем их заставить выбраться из прадедушкиных доспехов, они даже смогут въехать на холм, не уморив лошадей.

— Сегодня ночью на дежурство нужно выставить морпехов, Кулак.

Его глаза сузились.

— Морпехов, адъюнкт? Пеших? Хотите усилить охранение?

Тавор глубоко вздохнула.

— В 1147 году Дассем Ультор попал в похожую ситуацию, когда располагал куда меньшими силами, а три кочевых народа терзали его практически каждую ночь.

Через мгновение Гэмет кивнул:

— Помню этот сценарий, адъюнкт, — и его решение тоже. Сегодня ночью вышлем морпехов.

— Сделайте так, чтобы они понимали, что именно от них требуется, Кулак Гэмет.

— Среди них есть ветераны прошлых кампаний, — ответил тот. — В любом случае я собираюсь сам командовать операцией.

— Это не…

— Да, адъюнкт. Мои извинения. Но да.

— Хорошо, пусть будет так.

Одно дело сомневаться в его способностях командира и совсем другое — просто в его способностях.

В оданах водились три вида скорпионов, которые терпеть не могли друг друга. В начале второй недели Смычок отвёл в сторонку двух других сержантов, чтобы рассказать свой план. Геслер с Бордуком его поддержали, особенно когда выяснилось, что прибыль предполагается разделить поровну на троих. Первым цветной камешек вытянул Бордук — и тут же выбрал «красного ублюдка», по виду самого злобного из всех видов скорпионов. Затем Геслер решил взять себе янтарного «выворотня», которого так прозвали за полупрозрачный панцирь — сквозь него при желании можно было рассмотреть, как текут в тельце ядовитые соки.

Потом оба сержанта сочувственно посмотрели на своего незадачливого компаньона. Видно, Господин послал человеку, который всё это придумал, такую удачу, что ему достался скорпион-«помёт» — мелкий, плоский и чёрный, точно птичьи испражнения. Конечно, когда дело дойдёт до раздела прибылей, это уже не важно. Только в личных-то закладах между тремя сержантами Смычку придётся несладко.

Но старый сапёр лишь чуть-чуть огорчился тому, что ему достался «помёт»: просто пожал плечами и собрал камешки, которые они использовали для жеребьёвки. Но ни Геслер, ни Бордук не заметили, как Смычок слегка усмехнулся, отворачиваясь, а потом вроде бы невзначай взглянул на сидевшего в тени соседнего валуна Спрута, а тот ответил легчайшим кивком.

Затем взводам поставили задачу: выловить на марше бойцов своего вида, а когда ничего не вышло, — на закате, когда маленькие твари выбирались из своих укрытий, чтобы убить кого-нибудь.

Молва разошлась молниеносно, и скоро рекой полились ставки. Букмекером выбрали солдата из взвода Бордука, Можета, потому что он обладал фантастической памятью на факты. Затем из каждого взвода определили Держателя, который в свою очередь назвал Тренера.

Вечером, после налёта и истребления сэтийцев, Смычок замедлил шаг на марше, пока не оказался рядом с Флаконом и Битумом. Несмотря на небрежное выражение лица, сержант чувствовал, как у него желчь сворачивается в желудке. Четырнадцатая армия нашла своего собственного скорпиона в окружающих пустошах, и тот только что впервые ужалил. Настроение у солдат было паршивое, неизвестность лишала их уверенности. Ясное дело, никто не ожидал, что первая кровь, которую попробует армия, окажется её собственной. Нужно их сбить с этих мыслей.

— Ну как наш маленький Союз, Флакон?

Маг пожал плечами:

— Голодный и злобный, как обычно, сержант.

Смычок кивнул:

— А как идёт обучение, капрал?

Под кромкой шлема Битум насупился:

— Да нормально, по-моему. Как только соображу, чему его учить надо, сразу и займусь.

— Отлично! Ситуация идеальная. Расскажите всем. Первый бой сегодня, через колокол после того, как разобьём лагерь.

Оба солдата резко повернули головы к Смычку.

— Сегодня? — переспросил Флакон. — Но мы же только…

— Вы меня слышали. Геслер и Бордук тоже своих красавцев холят, как и мы. И мы готовы, парни.

— Толпа соберётся знатная, — заметил капрал Битум. — Лейтенант обязательно заинтересуется…

— Да и не только лейтенант, я так думаю, — отозвался Смычок. — Но толпы не будет. Используем старую добрую словесную цепочку. По всему лагерю пойдёт комментарий.

— Союза просто расквасят, — пробормотал Флакон, погрустнев. — А я его кормил каждую ночь. Большими сочными накидочниками… а он как набросится, как начнёт уминать, пока ничего не останется, только крылышки да пожёванный панцирь. А потом сидит полночи, клешни чистит, губки облизывает…

— «Губки»? — переспросила Улыбка из-за спин троих солдат. — Какие губки? У скорпионов губ нет…

— Тебе-то откуда знать? — огрызнулся Флакон. — Ты же и близко не подходила…

— Когда я к скорпиону подхожу близко — убиваю. Как и всякий другой человек в своём уме.