Руки расслабились, сжимая верный посох. Тепло дерева приятно грело, придавая уверенность. Гордый дуб под руками стал чуть извиваться, меняя форму, приобретая все большую схожесть с орудием хозяина.

Все правильно.

Что толку слушать Гаренцворта? Этот хваленый мэтр не выстоял перед хозяином и секунды. Пал, сраженный собственной гордыней, стал слепой марионеткой в руках будущего Владыки. «Измени свое отношение». Легко сказать! От чего отталкиваться, интересно? Хозяин прав: когда нечего сказать, начинаешь говорить загадками, чтобы продолжать казаться умным.

Вот только…

Тот Джошуа, что еще хотел сопротивляться, скептически улыбнулся.

Можно ли верить хозяину?

Что он обещал своим прежним слугам? Курту, Райну, Гужу, Ассантэ? Может, он и не подчинял их? Может, уверил, что они уникальны и полезны? Что у них большой, прямо-таки огромный потенциал? Что они могут стать равными ему?

И они поддались. Сломали собственное сопротивление и выкинули белый флаг.

А потом безмолвными куклами упали под его сапоги.

Как глупый и самоуверенный Валладис, например.

В конце концов, зачем нужен равный приспешник? Не лучше ли собрать под знамена слабых и готовых подчиняться? Ведь потом, когда прочие падут перед призванными силами, они, эти слабые и испуганные, назовут тебя не просто своим Владыкой – признают богом. Будут почитать и поклоняться, отдавая без слова ропота свои жертвы истинным ритуалам крови.

«Как мило», – сказала бы Майриэль. Только сейчас она не может ничего сказать, потому что прикована к древнему алтарю в высокой черной башне, во рту кляп, и жизнь ее висит на волоске. Как и жизни остальных.

Как жизнь Джулии. Такой полезной и важной. Такой беспомощной и стойкой. Пребывающей в полной и безоговорочной власти Призрака.

Посох задрожал. Недовольно занозил ладонь. Начал принимать прежнюю форму.

Сеть сжимала крепко. Биться в ней бесполезно, что же делать?

Он не заметил, как произнес это вслух.

И не сразу понял, что новая мысль – это чей-то ответ.

– Ты хотеть разорвать цепь? В коридорах есть ответ на твой вопрос.

Он был невысокого роста – выше, чем обычный гоблин, но ниже самого среднего дворфа. Худой и сутулый, со впалой грудью, Там, где отступала клочковатая борода, безобразное лицо покрывали бородавки. Одеяние его пошили из кусков разного цвета и фактуры. В руках была зажата небольшая палка с короткой, увенчанной тремя костяными клыками веревкой на конце.

Вот, значит, как выглядят гоблинские шаманы – пугающие ловчих и бродячих рыцарей духовные лидеры проклятых автохтонов. Ни разу еще не попадавшиеся в руки римайнцев живыми.

– Рах-кар видеть, ты хотеть разорвать сеть, – проклекотал шаман.

– Ты знаешь всеобщий?

– Дурной язык. Много мусор-слов, – буркнул гоблин.

– Впервые вижу гоблина, который говорит на всеобщем.

– А Рах-кар впервые видеть гладкомордый, который мочь сопротивляйся Дурной Дух.

– Дурной Дух? Ты говоришь про Призрака Прошлого?

– Да, – гоблин показал на стены, – в глупой пещере-горе остаться пять раз по десять мой воины. Они стоят на стены. Другие гладкоморды пить и веселиться, не подслушать. Дурной Дух сейчас спит-думает, не слышит твой мысли. Говорить свободно.

– Но о чем нам говорить, Рах-кар?

– Говорить можно только о свобода. Только она быть нужна мой народ. И тебе.

– Я не понимаю.

– Рах-кар быть старейшина. Дурной Дух прийти к нам в горы и сказать: «Дай мне воинов, Рах-кар, и будет много еды и костей». Рах-кар спросить: «С кого?» Дух сказать: «С гладкоморды». Но Рах-кар знать: вы сильны, а мы слабы. Рах-кар отказать. Тогда Дух покорить головы воинов Рах-кар и его сам, и всех старейшин. Мы убивать по его воле. Быть много еды и костей, но мы терять много свои и не мочь уйти.

– Значит, я не ошибся. Вас подчинил себе Призрак и заставил сражаться с нами.

– Гладкоморды – мой враг. Но Дурной Дух хуже. Рах-кар всегда держать воинов в кулак, но ярость и воля их не принадлежать им теперь. Помоги Рах-кар убить Дух, и воины мой уйти.

– Как я смогу помочь тебе?

– Под глупой пещерой быть ходы. По ним гулять вожди той страна долгие зимы. Это не просто ходы. Там живет ответ, он помогать побороть слово Духа в твой голова.

– Ходы… Ты про тайные лабиринты, которыми Накрамисы пробирались к алтарю? Блуждая по ним, я смогу избавиться от контроля?

– Не избавиться. Приглушить. Потом ты подобраться к телу Дух и убить его, пока он спит-думает. Рах-кар не смочь, черные вещи убить его раньше, а тебя они пропустить, потому что в тебе сила Дух.

– Ты городишь какую-то нелепицу, Рах-кар, – покачал головой Джошуа. – Как лабиринт Накрамис поможет мне?

– Все вокруг – нелепица. Я говорить с тобой, а не расколоть твой череп. Мне тоже непривычно, – резонно возразил гоблин. – Сам смотреть. Ты говорить про ходы и даже не дергаться, чтобы бежать к хозяин и доложить. Ходы в голове даже давать твой мозги силы сопротивляться.

Изменить отношение.

– А знаешь, шаман, чем, собственно, я рискую? Только жизнью. Веди.

Глядя в узкую спину Рах-кара, Джошуа думал о разном.

Например, о превратностях судьбы. Той самой, на которую пенял совсем недавно и чьему течению готов был отдаться.

Потом о том, что гоблинам, существам озлобленным и, если верить ловчим, не брезгающим человечиной, верить нельзя. Что все это может оказаться очередной шуткой Призрака, уже показавшего себя неплохим мастером по сюрпризам и розыгрышам. Что нет ничего глупее, чем бродить по забытому лабиринту, пытаясь сорвать с себя сеть подчинения.

Что когда нет идей и возможностей, даже соломинка может показаться привлекательным вариантом. Даже если эта соломинка зеленокожая, сутулая и дурно говорит на всеобщем.

Гоблин шел быстрым, уверенным шагом. Несмотря на почти двукратное превосходство в длине ног, младший мэтр еле поспевал за ним.

Поначалу Джошуа думал, что путь в тайные ходы будет вести из покоев принцессы. Потом он вспомнил, что эти покои вместе с жилыми комнатами короля были уничтожены летающей башней.

Впрочем, Рах-кар и не собирался вести их наверх. Наоборот, строго вниз.

В королевской тюрьме Джошуа довелось побывать всего пару раз. Исключительно по воле долга. Он исследовал найденные Деверо потайные двери.

Тогда вид изможденных преступников и стоны из-за плотно закрытых дверей произвели на младшего мэтра тягостное впечатление. Король Арчибальд являлся сторонником извлечения пользы из заключенных. Преступников редко казнили, выгоднее было отправлять их в кабалу на несколько лет, чтобы своим трудом они искупали вину перед обществом. Но некоторые, особенно сильно разозлившие короля, могли провести в застенках многие годы.