без исключения, а особенно тем, кого боишься и не любишь, например, дедушке, очень сложно убедить себя в вероятности событий, когда именно честность — единственное необходимое, а правда, какая бы ни была, нужна без прикрас.

Хорошо, что это случается крайне редко, ведь такой жизни Нарнис никто не учил.

***

Приближающийся ко дворцу даже небольшой отряд не заметить было невозможно — сразу же возникло оживление на улицах, где уже долго не видели эльфов в цветах короля Ольвэ.

— Отрицательный герой пьесы вспомнил про свой народ! — закричал кто-то, и находящийся со своими воинами у ворот дворца Турукано невольно прислушался. Ему было интересно, Нолдо произнёс это или Тэлеро. Так или иначе, население Альквалондэ, теперь состоявшее по большей части из «защитников» «брошенных» жителей Лебяжьей Гавани от «злобных разорителей», не обрадовалось явлению пусть и небольшого количества верных королю Ольвэ эльфов.

Когда отряд подошёл ближе, Турукано и его воины в изумлении раскрыли рты.

— Эленнис?..

— Эленвэ! — поправила мужа командир женской половины Второго Дома. — Что здесь происходит? — спросила она, осматриваясь. — Почему дворец оцеплен? Эти рыбы правы, что вы держите Айриольвэ в заложниках?

— Если начну объяснять, что происходит, — Турукано беспомощно опустил глаза. Он так надеялся, что его любимая супруга забыла про увлечения юности! — Ты всё равно не поверишь.

— Тогда я отдам приказ, и мы перебьём этих угрей! — выхватила меч Эленвэ, и Турукано с ужасом заметил свежую кровь на рукояти. И на нагруднике. — Потом скажем, что никого не видели.

— Нет! Не думай даже! — сын Нолофинвэ ринулся вперёд и встал между женой и побледневшими Тэлери.

— Всё зависит от того, что вы сделали с Айриольвэ, — понизила голос Эленвэ. — Случайно убили и утопили тело? Закопали? Ты знаешь, где он?

— Нет, — прошептал Турукано. — И никто не знает. Мест, где можно прятаться, предостаточно.

— Или прятать. Будет лучше, если мы найдём его сами. Отправь этих угрей туда, где Айриольвэ точно не может быть. В случае чего, исчезнет и он, и они.

Турукано едва не заплакал. Да, он знал, на ком женился, но она такая красивая! Она обещала быть хорошей супругой…

— Пропусти меня к мужу, брат! — услышал непривычно громкий и резкий голос Нарнис Турукано. — Отец обещал, что я смогу с ним увидеться.

— Твоего отца здесь нет, — гордо поднял голову сын Нолофинвэ.

— У нас один отец, — голос Нарнис стал нежным. Опять. — И он обещал, что я увижусь с мужем.

— Вы заперли во дворце принца Айриольвэ? — подал голос один из Тэлери, но получил несильный удар под ребра. От Эленнис.

— Молчи, угорь! — фыркнула она.

— Он пойдет со мной! — Нарнис встала перед женой Турукано, гордо выпрямившись. — И увидит всё своими глазами.

— Я его не пропущу! — запротестовал Турукано, но Нарнис, взяв растерянного Тэлеро за руку, повела его мимо охраны во дворец. — Меня обещал пропустить мой король-отец! Со мной его воины. Посторонитесь!

Турукано и Эленвэ проводили взглядами Нарнис. Сын Нолофинвэ знал, что её ждёт во дворце, и… Сочувствовал. Он почему-то верил в искренность чувств Нарнис к Финдекано, или очень хотел верить. А что может быть хуже для любящего сердца, чем видеть дорогого супруга таким… Раздавленным.

Я устал от лжи

Вокруг было пламя, поднимающееся всё выше, кольцо огня сужалось и обжигало, но… Холодом. Алые языки потянулись к лицу, однако прикосновения напоминали ледяной ветер. Финдекано отпрянул, наткнулся на что-то, обернулся. Это ледяная глыба. Нет. Это… Скульптура изо льда. Плачущая. Их много, они вокруг, поднимаются прямо из земли под ногами, а впереди мгла. И дом. Сколько раз Финдекано видел его во сне? Он уже знает, что будет, если войти, знает, кто там, и что придется брать арфу Макалаурэ, потому что нет своей… Сколько раз он пробовал не заходить, но все равно почему-то оказывался внутри этого страшного дома.

— Финьо! Любимый…

Сон рассеялся мучительно, словно пришлось выныривать из патоки, но голос Нарнис мог вернуть, наверно, даже из бездны, где нет никакого иного спасения.

— Финьо…

Нежные осторожные руки прикоснулись к щекам, приподняли голову, и зрение, наконец, сфокусировалось. Финдекано вдруг подумал, что выглядит ужасно, и показываться жене в таком виде нельзя, но… Поздно. Она уже всё увидела.

— Оставьте нас! — сказала кому-то Нарнис, послышались удаляющиеся шаги.

Финдекано только сейчас понял, что заснул, сидя под окном, прислонившись к стене. Когда он в последний раз переодевался и причесывался? Позор…

— Финьо, — губы Нарнис задрожали, кончик носа стал розовым. — Расскажи мне, что случилось.

Вместо ответа Финдекано сгрёб жену в охапку, уткнулся ей в плечо и стал гладить волосы, шепча её имя.

— Ты поплывешь со мной в Средиземье? — спросил, словно запыхавшись, Финьо. Он целовал ухо и щёку жены, прижимаясь всё сильнее.

— Конечно, — не задумываясь, ответила Нарнис, и именно это заставило Финдекано тяжело вздохнуть. Он словно обмяк, стал неподвижен.

— Ты это просто так сказала, — обречённо произнес старший сын Нолофинвэ, отстраняясь и прикладывая ладонь по лбу. — Хочешь меня утешить. И врёшь. Как и отец, как мой брат, как… Все. Я устал от лжи, Нарнис. От любой. И от той, что ради личной выгоды, и для общего блага, и во спасение, и сказанной из жалости или страха… Не хочу больше её слышать.

Финдекано перевёл дыхание, покачал головой.

— Меня не надо утешать, я не собираюсь ничего с собой делать. Я просто жду корабли. И всё. Дождусь и уплыву.

— Но пока ты здесь.

— Нарнис, — Финдекано посмотрел ей в глаза впервые за весь разговор. — Если ты когда-нибудь меня любила, хоть одно мгновение, то ради этого краткого мига… Не лги мне. Лучше совсем ничего не говори. А я не спрошу.

— Финьо, — Нарнис не отвела взгляд, — со мной пришёл посланник короля Ольвэ. Он и его отряд ищут принца Айриольвэ. Его должны были освободить, обменять на Вольвиона. Но… Он исчез.

— Неудивительно, — усмехнулся Финдекано, — у Тэлери страсть к переодеванию. Принц Айриольвэ кем-то притворился и сбежал. А теперь сидит, трясётся от страха.

— Но тебе же всё равно нечем заняться, — улыбнулась Нарнис. — Почему бы не помочь?

— Потому что я ненавижу Тэлери, — глаза сына Нолофинвэ загорелись. — Это трусливые слизняки, презренные и жалкие.