спутниками, добрался до дома, откуда накануне они так спешно ушли, спасая Агайю. Весь путь они прошли, молча, каждый был занят своими мыслями. Едва переступили порог, как к ним бросилась, взволнованная Кассандра. И только убедившись, что все живы, и серьёзно не пострадали, принялась суетиться вокруг мужчин, примочками и настоями врачуя их раны.

Агайя тем временем, уступив свою постель спасённым женщинам, подозвала к себе Глота, и, сняв со стены лук и колчан со стрелами, отправилась на охоту.

Варм с Шестиногом переглянулись.

– Она что, из железа сделана? – Спросил Варм у своего друга. Если бы не приставания Кассандры, с этим лечением, я бы уже давно свалился от усталости.

– Агайя с самого детства отличалась выносливостью, – ответил Шестиног, ей бы мужчиной родиться, ну, или на худой конец, рабочей женой, цены бы не было, да и вроде как на своём месте. А так и не знаю, что её ждёт. Моя дочь красивая, как наши предки, а вот самостоятельная, выносливая и смелая, – как мужик. Ты её выкупил, она твоя, и в то же время ни разу не была твоей. Делает, что пожелает. На охоту всё это время ходила вместо тебя, а ты ей ни словечка! – покачав головой, добавил он и завалился на топчан у печки.

Варм опустил голову, и насупился. Косвенно, его друг, обвинял его в трусости. Но злиться на него за это, он не имел права. Ведь всё, что сказал Шестиног, было чистой правдой. Варм боялся своей новой жены, боялся не как хищника или сильного урагана, но всё, же не смел, ни приказать ей что-либо, не просто сделать замечание. А уж дотронуться, вообще было невозможно.

– Отказаться от неё, что ли? – подумал Варм. И тут же отогнал от себя эту мысль, – засмеют. И продолжая размышлять на эту больную для себя тему, он незаметно уснул.

Проснулся Варм от восхитительного запаха жарящегося мяса. Потянулся, подумав, почему так бок разболелся. И только продрав сонные глаза, заметил, что лежит на голом полу. Он встал. На его топчане, нагло развалившись, спал Глот. Видимо он улёгся рядом с Вармом, и постепенно спихнул того на пол. Охотник разозлился, и хотел уж проучить нахального зверя, но вовремя приостыл, счёл более разумным, не заметить инцидента. В его планы не входило быть убитым, или обидеть новую жену, убив её питомца, тем более что более важное дело гнало его на улицу.

Погода опять явно портилась.

– Как тогда, когда мы с раненым Шестиногом впервые пришли в это место, – подумал Варм. Хотя серьёзные ураганы за время жизни здесь, случались только три раза. Но дом был крепким, деревья росли далеко от него, и те, которые падали, не наносили никакого вреда строению. Мелкие поломки, вроде сорванных с петель ставней, покосившейся двери, они с товарищем быстро исправляли.

Варм зашёл за угол дома, сделал свои дела, а когда поднял глаза, увидел перед собой Агайю. Она подходила к дому, со стороны реки, и вид у неё был крайне озабоченный. Мужчина от досады выругался. Вечно она застаёт его в самые неподходящие моменты, не хватало, чтобы скоро от неловкости, он не смел на неё глаза поднять. Но девушка, похоже, не заметила конфуза, вернее, ей было совсем не до этого. Заметив, что муж на неё смотрит, она жестом и голосом позвала его к себе. Вид у неё был очень озадаченный, поэтому, выкинув из головы недавнее происшествие, Варм быстрым шагом направился к девушке.

Едва он подошёл к Агайе, она схватила его за руку, и потащила назад, к реке. Удивлённый охотник последовал за очаровательной спутницей. Подойдя к берегу, Агайя, стараясь перекричать завывания ветра, показала на реку рукой. Сначала, Варм, из-за поднятого ветром волнения воды, ничего не увидел. Приглядевшись, он заметил великое множество мёртвой рыбы, плавающей вверх брюхом. Часть её, выброшенная на берег большими волнами, лежала на песке. Он издал возглас удивления, одновременно радуясь столь многочисленной и лёгкой добыче. Но Агайя, осуждающе покачав головой, присела на корточки, взяла одну из лежавших рыбин за хвост, и, подняв, поднесла к лицу недогадливого муженька, одновременно, что-то прокричав.

Вид у рыбки, был далеко не цветущий, прямо сказать, паршивенький. Глаза повылезали, живот вздут, чешуя встопорщена. Варм наклонился к ней, принюхался. Его нос уловил запах варёной рыбы, несколько недоваренной, но всё – же. Мужчина присел на корточки, осторожно потрогал воду пальцем. Хорошо, что осторожно, и хорошо, что только пальцем. Дуть на этот самый палец пришлось долго, но он всё равно покраснел, и болел.

Агайя стояла рядом, но вид у неё был отсутствующий. Казалось, что она совершенно погружена в себя. Варм позвал её, никакой реакции, потряс за плечо, тоже ничего. Ему стало не по себе. Усиливающийся шквальный ветер, низкие свинцовые тучи, заслонившие небо, и превратившие день в ночь, быстро летели по небу. Над рекой клубился белый пар, то и дело, обнажая пузырящуюся воду, в которой плавала вверх брюхом снулая, наполовину сваренная рыба. Вперемешку с ней, то тут, то там мелькали трупы упавших в воду животных. Видавшего виды охотника, обуял почти мистический ужас, и он почувствовал, как волосы у него на голове зашевелились, как клубок спутанных змей. Он невольно вздрогнул всем телом, и принялся трясти впавшую в оцепенение девушку.

Агайя моргнула раз, другой, оглянулась, будто не понимая, что она здесь делает. Дыхание её стало прерывистым. Она повернулась к Варму, в её глазах плескался страх.

– Мой дом. Ему грозит опасность. Мать, другие жёны отца, дети, – все они могут погибнуть. Гора проснулась. Идёт большая беда. Она дойдёт до нас. Нужно уходить, и быстро!

Варм никогда не видел Агайю такой. Никогда и ничто не выводило её из равновесия. Он уже стал, было сомневаться, есть ли у неё вообще чувства. Судя по всему, опасность действительно была реальной. Наглядным доказательством служила закипающая вода реки. Ветер крепчал, буквально сбивая с ног. С той стороны, откуда пришли мужчины, и где находился дом Шестинога, ветер гнал чёрные дымные тучи. В том месте реки, где был брод, вода забурлила, покрываясь зловонными пузырями. Запах серы, и тухлых яиц поплыл над рекой.

Дверь дома хлопнула. Варм оглянулся на звук. Шестиног потягиваясь, стоял на крыльце. Все его шесть ног были широко расставлены для устойчивости. Он помахал Варму рукой и что-то прокричал, но ветер унёс его слова. Охотник жестом подозвал друга к себе, и молча, указал на воду. Шестиног бросил взгляд на агонизирующую реку, затем посмотрел на дочь. Повернулся к Варму, и, наклонившись