Палестра находится на другом конце Помпеев, в общественном парке, окруженном неприступными стенами. Амара говорит себе, что ее одышка вызвана долгой пешей прогулкой, а не страхом. Когда она проходит в ворота, двое околачивающихся около них мужчин обрывают разговор и провожают ее взглядами. Внутри ее встречают высокие, тоненькие голоса. На углу колоннады расположилась ватага изучающих грамоту мальчишек. Проскользнув между ними, она навлекает на себя неодобрительный взгляд их учителя. Он явно понимает, кто она такая.

На площадку для упражнений допускаются только мужчины. Она надеется, что Феликс сейчас на беговой дорожке, а не в бассейне, потому что бесцеремонно пройти мимо окружающих его высоких платанов уже не удастся. Она в ожидании останавливается на краю дорожки. Высокое солнце согревает землю своими лучами. Палестра, открытая для посещения несколько строго установленных часов в день, всегда полна людей. Юноши борются друг с другом и бегают по кругу. Она видит Феликса, пробегающего мимо с блестящим от пота обнаженным торсом. Он ее не замечает. Она наблюдает, как он бежит по спортивной площадке. Плавностью и грациозностью движений он напоминает оленя в стаде рогатого скота. Ей больно вспоминать, что она почувствовала, когда он ее купил. Тогда Амара испытала облегчение: по крайней мере, он привлекателен. Каким же ограниченным воображением она обладала в том, что касалось человеческой натуры!

Во второй раз, когда Феликс пробегает мимо Амары, один из его приятелей замечает, что она провожает его взглядом, и со смехом хлопает его по руке. Мужчины замедляют бег и останавливаются у самого края дорожки, оглядываясь на нее. Феликса окружают трое незнакомцев. Сколь многого она не знает о его делах и жизни! Могут ли эти люди оказаться его клиентами, друзьями, возможно, даже конкурентами? К счастью, кем бы ни были эти мужчины, их, похоже, забавляет мысль о том, что за Феликсом хвостом ходит ревнивая, снедаемая любовью шлюха.

— Видно, ты ее не дотрахал, — говорит один из них, хлопая его по спине. — Она хочет еще поскакать на твоем члене.

— Может, теперь она тебе заплатит.

Феликс отмахивается от шуток приятелей, но похоже, что их внимание не вызывает у него раздражения. Он трусцой подбегает к ней. Друзья присвистывают и, прокричав ему вслед напутствия, возобновляют пробежку. Феликс останавливается, положив ладони на бедра, чтобы отдышаться.

— В чем дело? — Он весело, с любопытством смотрит на Амару. В его взгляде нет ни следа привычной жестокости. Возможно, Виктория и правда подняла ему настроение.

— У меня к тебе предложение, — заявляет она, безуспешно пытаясь говорить беззаботным тоном. Феликс выпрямляется, вытирая со лба пот. — Есть одна женщина по имени Марцелла. Она держит закусочную возле театра. Дело кипит, доход постоянный. Но ее муж слишком много пьет, и ей нечего одолжить сестре. Ей нужно двадцать денариев.

— И ты хочешь, чтобы я оказал услугу твоей подруге? — скорее с недоверием, чем с гневом спрашивает Феликс, но она знает, что в любое мгновение он может впасть в ярость.

— Нет, нет! — разубеждает его Амара. — Я познакомилась с ней в термах только утром. Это деловая сделка.

— Ты пришла в такую даль, оторвала меня от моих занятий, и все для того, чтобы заключить сделку на двадцать денариев?

— Но ведь речь идет не об одной-единственной сделке! — говорит Амара. — Женщины никогда к тебе не обратятся, им этого просто не позволят. Но женщинам тоже нужны деньги. Так что же нам делать? Мы обращаемся друг к другу, одалживаемся друг у друга. Но, имея дело со мной, Марцелла или любая другая женщина будет иметь дело и с тобой.

Друзья Феликса с насмешливыми возгласами пробегают мимо. Его брань веселит их еще больше. Когда они достаточно удаляются, он снова поворачивается к ней.

— И что же надеешься выгадать ты?

— Я хочу такую же комиссию, какую мы все получаем за секс, — отвечает она. — Я знаю, что Виктория получает надбавку, потому что приводит больше клиентов, и это вполне справедливо. Но какая разница, буду ли я приносить тебе деньги как шлюха или как агент?

— И о чем же ты условилась с этой самой Марцеллой? — с напускным пренебрежением спрашивает Феликс, но Амара не сомневается, что ей удалось его заинтересовать. То же сладкое предвкушение наживы появилось на его лице, когда он купил ее и Дидону на невольничьем рынке.

— Я сказала ей, что завтра утром буду у храма Аполлона с твоим управителем Галлием и договором. Про публичный дом ей неизвестно: по-моему, будет лучше, если она увидит монеты, прежде чем я расскажу ей, кто ты такой. Подержав деньги в руках, почувствовав их тяжесть, она уже не сможет отказаться.

Феликс улыбается ей с такой неподдельной теплотой, что на мгновение она понимает, почему Виктории так нравится ему угождать.

— Амара, ты хоть представляешь, что бывает с людьми, которые не могут со мной расплатиться?

Она вспоминает, как Целер вымаливал у Феликса деньги, а тот угрожал наведаться в его семейную лавку. «Марцелла сможет расплатиться, — убеждает она себя. — С ней не случится ничего плохого. Я этого не допущу».

— Могу вообразить, — говорит она.

— Кончайте ворковать!

Товарищи Феликса закончили пробежку и растягивают мышцы на краю дорожки в нескольких шагах от них. Очевидно, любовное свидание друга больше не кажется им таким уж забавным.

— Пускай твоя подружка отсосет тебе в другой раз, — произносит один из них, приближаясь. Через все его лицо тянется белый шрам, на месте которого не растет борода. — Тебе надо попробовать мой член, — говорит он Амаре, покачивая тазом. — После этого ты уже не захочешь, чтобы тебя трахал он.

Феликс смеется, но Амара чувствует, что он раздражен, причем скорее понуканиями со стороны друзей, чем оскорблением своего мужского достоинства.

— Да у тебя такой крошечный член, что его ни одна из моих шлюх не отыщет, — возражает он и притягивает Амару к себе, одной рукой взяв ее за талию, а другой обхватив ее лицо. Он приникает к ней таким долгим поцелуем, что его приятели присвистывают, а потом властно хлопает по заду, как бы отпуская восвояси. — Будь осторожна, — говорит он, уходя. — Я не могу допустить, чтобы что-то случилось с моей любимой шлюхой.

Хотя снаружи еще ярко светит солнце, в кубикуле холодно и темно как ночью. Каменные стены приглушают шум улицы, звучащий как будто издалека. Амара различает обрывки спора минующих ее окно прохожих. Толкотня и оживление палестры словно остались в другом мире. Лежащая на жесткой кровати, в застарелом дыму вчерашней ночи, она с тем же успехом могла сойти в Аид, царство мертвых.