– Как вы узнали про Барджоева?

– Меня вчера привозили к нему. У него были многочисленные травмы, выбит глаз, переломаны обе руки и ребра. Гали постоянно терял сознание, и они боялись, что он умрет раньше времени.

– Раньше какого времени? – Басаргин желал точности. – Чего они ждали? Что хотели у него узнать?

– А вот этого я не знаю. Мне только сказали, что он должен дожить до утра. Я поставил ему новокаиновую блокаду в области ребер и укол снотворного, чтобы до утра отдохнул. Но у него опасные повреждения головы. Я боюсь, что он и до утра не смог дотянуть без оперативной помощи. Избит жесточайше... После такого редко выживают даже в реанимации. Как правило, бывают разрывы внутренних органов с обширными кровоизлияниями.

– Где это происходило?

– В служебном подвале клуба «Ночь нежна». Знаете, есть такой ночной клуб для богемы... Туда артисты съезжаются после спектаклей, художники всегда толкутся, ну и... всякие остальные, кто с деньгами... Только у меня к вам просьба. Если вы туда сегодня заявитесь, то сильно подставите меня. Там все равно уже никого найти невозможно. Утро прошло...

– Я согласен с вами. Делать там уже нечего. Ваши земляки часто в этом клубе собираются?

– Они им владеют. Хотя я точно не могу знать, кто именно.

«Он знает, – сделал вывод Александр, – но скажет это не сразу. „Сексоты“ тоже бывают разные. Некоторые сразу выкладывают все, что знают, не заботясь о том, нужные сведения дают или „льют воду“. „Воду льют“ даже более старательно, чтобы создать видимость активности и многознания. Другие, словно торгуются, сведения из себя выцеживают и никогда не скажут того, о чем их не спрашивают. Берегут про запас, чтобы было что сказать в следующий раз. Третьи скажут много, но порциями, чтобы опять же продемонстрировать постоянную работу и подчеркнуть свою „нужность“. Врач-осведомитель как раз из категории последних.

– О ночном вызове вы никому не говорили?

Осведомитель помолчал, собираясь с мыслями, и Басаргин понял, что не все в этом деле так просто.

– Выкладывайте...

– Есть здесь один человек, хороший мой знакомый. Раньше он служил в уголовном розыске в Назрани. Капитан Текилов... Ахмат Темирович Текилов... Сын уважаемых состоятельных родителей, из сильного тейпа, который сам во власть не лезет, но влияние на власть имеет почти президентскую...

– Сейчас не служит?

– Сейчас у него несколько ювелирных магазинов в Москве. Ему, должно быть, не надо сейчас служить. Так вот, Ахмат заявился ко мне домой сразу после того, как меня отвезли. Оттуда... Из подвала... Я сначала думал, что он тоже за помощью обратился. Ко мне, как к врачу, часто и среди ночи земляки приезжают... Вы же сами хорошо знаете... И сам Ахмат обращался, и товарища привозил... Но там криминала не было, иначе я сообщил бы. Простые консультации. В этот же раз все не так показалось...

– Показалось... А что было в действительности?..

– Он начал меня расспрашивать о том, что в подвале произошло. Я сначала сказал, что там была простая драка и человеку сломали ребра. Тогда он напрямую спросил, как себя чувствует Гали. Они, как бы это сказать, не то чтобы дружили, но были в приятельских отношениях. Я Текилова знаю давно, еще и отца его знаю, как я говорил, уважаемый очень человек, и потому рассказал все. Понимаете, есть люди, которым вынужден бываешь все рассказывать, если не хочешь на свою голову неприятностей. Мне просто некуда было деться. Но больше всего Ахмата интересовали люди, которые при этом присутствовали. Я знаю только двоих, их и назвал.

– Что за люди?

– Одного зовут Хасан Степанов. Не обращайте внимания на русскую фамилию. Он чистокровный чеченец, просто его дед в войну каким-то образом сумел обменяться фамилиями со своим побратимом, который его спас. Второй – Завгат. Фамилию его я не знаю. Какой-то бывший спортсмен. Кажется, борец. Вот и все, что я могу сообщить по этому поводу.

– Больше ничего нового не знаете? По любому другому поводу...

– Пожалуй, нет. Это все.

– Спасибо. Еще одно задание. В Москву приехал Умар Ажигов. Будет случай, невзначай поинтересуйтесь им... У вас вопросов ко мне нет?

– Был один, но его накануне решил полковник Баранов. А что касается Ажигова, то им тоже интересовался Ахмат Текилов. По-моему, больше, чем всем остальным.

– Это уже интереснее. Где мне можно найти Текилова?

– Не представляю. Я не был у него ни разу. А если найдете, меня упоминать ни в коем случае нельзя. Вы сами понимаете ситуацию...

– Хорошо. Я жду от вас всех сведений. Все, что будет хоть чуть-чуть выходить за рамки обыденного. В настоящее время ситуация настолько обострена, что любой намек может стать хорошей помощью в деле. Надеюсь уже сегодня услышать ваш голос несколько раз. Звоните. Встречаться больше не будем. – Александр протянул конверт со скромной добавкой к зарплате «стукача» – пять сотенных долларовых бумажек. Для обычного «сексота» это очень высокий заработок. ФСБ столько платить не в состоянии. Но Интерпол может позволить себе списание денег по статье «Накладные расходы» без указания точных данных по выплатам. – Вас куда-то подбросить?

– Не стоит. Я машину оставил у станции метро. Нехорошо будет, если заметят, как я пересаживаюсь из машины в машину.

Врач заглянул в конверт.

– О! – вырвалось у него. – Но мне в этом месяце уже выплачивали зарплату...

– Считайте это авансом за новые сведения. Я очень прошу вас проявить активность.

Попрощавшись с первым осведомителем, Александр не сразу поехал дальше, соображая, что же произошло в подвале ночного клуба. Данные были интересные, но настолько лишенные конкретных привязок, что пока их невозможно систематизировать. Он дважды прослушал диктофонную запись разговора. Некоторые моменты прослушал дополнительно, вникая в суть – уцепиться не за что, хотя какой-то конец нити болтается над головой. Кто держит другой конец этой нити? Ахмат Текилов? Пока не ясно...

Просто так забивать человека до смерти не будут. Это может быть местью, а может быть и пыткой, с целью что-то конкретное узнать. Причем второе более правдоподобно, если учесть ночной вызов врача. Этого врача завербовал когда-то сам Басаргин, избавив от статьи за подпольные криминальные аборты, но лишив дополнительного не облагаемого налогами заработка. Правда, предложил заработок другой, меньший, но более безопасный и стабильный. С тех пор прошло уже много лет, и врач-осведомитель вошел во вкус работы. Он пользуется среди чеченцев авторитетом благодаря тому, что готов в любое время дня и ночи поехать туда, куда позовут, и оказать помощь. И не сообщать о происшествии в милицию, как это сделали бы в обыкновенном травмпункте и как обязан сделать любой частный врач. При обыкновенном избиении врача, естественно, не вызывают. Значит, Барджоев должен был что-то сообщить. К тому же его желали оставить в живых до утра, когда кто-то еще должен был приехать. Кто? Тот, кто имеет у Барджоева авторитет? Кому он ответ даст непременно? Или же другая жертва, ради которой Барджоев будет говорить? Привезут, предположим, его жену или его детей, чтобы развязать язык отцу или мужу...