При этом не забыли и полковые, и дивизионные резервы. Им, выполняющим работу «под огнем противника», а также раненым (по указанию врачей) разрешалось принимать «для аппетита» по 50 граммов в сутки. Водку на фронт привозили в молочных бидонах или в дубовых бочках.

М.И. Сукнев, будучи комбатом, так вспоминал о наркомовских: «Три года на фронте – это было мало кому дано из тех, кто не поднялся выше комбатов, командиров батальонов и батарей. Месяц-два, а то и сутки-двое, и твоя гибель неизбежна!

Я уже знал свою норму – стакан водки, больше нельзя. Видно, не берет, стакан на меня действует как 50 г. А не выпьешь, из окопа не вылезешь. Страх приковывает. Внутри два характера сходятся, один – твой, а другой тот, который тебя сохранять должен».

12 сентября 1941 г. Постановлением ГКО № 662 были установлены нормы продовольственного снабжения Красной Армии. Первая категория продпайка предназначалась для красноармейцев и начальствующего состава боевых частей действующей армии: хлеб (октябрь – март) – 900 г, (апрель – сентябрь) – 800 г; мука пшеничная 2-й сорт – 20 г; крупа разная – 140 г; макароны – 30 г; мясо – 150 г; рыба – 100 г; комбижир и сало – 30 г; масло растительное – 20 г; сахар – 35 г; чай – 1 г; соль – 30 г; овощи, картофель – 500 г; капуста – 170 г; морковь – 45 г; свекла – 40 г; лук репчатый – 30 г; зелень – 35 г; махорка – 20 г; спички – 3 коробки в месяц; мыло – 200 г в месяц. В период с декабря по февраль должно было выдаваться сало свиное по 25 г в сутки на человека.

Однако в первые годы войны пехотинцы чаще всего голодали. Счастьем было захватить трофейную кухню, где мог оказаться и вишневый компот. Когда Красная Армия перешла государственную границу, кормить стали значительно лучше. Выручали трофейные запасы продуктов. А уж после Победы за границей наши солдаты и офицеры питались, что называется, от пуза.

Третья категория красноармейского пайка предназначалась для строевых и запасных частей, не входивших в состав действующей армии. От первой она отличалась граммами значительно: хлеб (зима) – 750 г, (лето) – 650 г; мясо – 75 г; комбижир и сало – 20 г; мыло – 150 г в месяц.

Известен продовольственный паек немецкой 290-й пехотной дивизии 2-го корпуса 16-й армии группы «Центр» в июне 1942 г., когда дивизия держала оборону восточнее реки Пола: хлеб – 600 г; мясо – 96 г; горох – 75 г; сахар – 60 г; соль – 15 г; масло – 40 г; твердый сыр – 50 г; кофе – 5 г; чай – 4 г; шоколад – 25 г. [38]

Здесь вы не увидите картофеля, овощей, макарон, нет дополнительного сала. Хлеба и мяса в немецком пайке намного меньше, чем в пайке военнослужащего Красной Армии.

С началом войны Красная Армия оказалась в трудном положении. Большие запасы продовольствия, вооружения и вещевого имущества попали в руки противнику. Ресурсы обмундирования оказались существенно сниженными, в связи с чем 13 июля 1941 г. было решено на период обучения призывников в запасных частях временно заменить пилотку – фуражкой, а шинель – ватной курткой или телогрейкой.

Все предметы обмундирования, демаскирующие войска, по возможности старались заменить на военное время – полевыми, защитного цвета (знаки различия, звезды на головных уборах, пуговицы и т. д.), хотя такие нововведения встречали некоторое сопротивление у многих бойцов и командиров. К концу шестой недели войны стала очевидной уязвимость начальствующего состава и генералов, находившихся на фронте, из-за слишком заметных отличий.

Еще в довоенное время всему командному составу на случай военного времени была введена однобортная шинель (приказ НКО СССР от 1 февраля 1941 г.) и предусматривалась отмена нарукавных знаков отличия.

1 августа 1941 г. по телеграфу был распространен приказ НКО СССР № 253, предусматривающий отмену ношения нарукавных знаков для всего начальствующего состава, находящегося на театре военных действий и в маршевых частях. Этим приказом устанавливалось всем родам войск действующей армии ношение петлиц защитного цвета с защитными знаками различия, а также выдачу на фронте генералам защитных гимнастерок и шаровар с лампасами. К концу августа 1941 г. защитные петлицы и знаки различия были разосланы по фронтам.

Советскими генералами приказ от 1 августа был воспринят неоднозначно. Бессистемность в реализации приказа добавляли непереаттестованные высшие командиры в звании комбрига и комкора (такое положение сохранялось до конца 1941 г.), которые, как правило, носили генеральские фуражки и знаки различия, установленные приказом НКО СССР № 176 от 1935 г.

Все это дополнялось различными кожаными пальто, шапками-финками, нерегламентированными теплыми жилетами, кожаными куртками, теплыми пальто и фетровыми бурками, разрешенными приказом 1936 г., что придавало высшему советскому военно-политическому командованию вид, несколько отличный от основной массы бойцов и командиров Красной Армии.

3 августа 1941 г. приказом НКО № 261 была установлена новая женская форма.

11 августа 1941 г. секретным приказом была прекращена выдача нового вещевого имущества личному составу тыловых частей и учреждений Красной Армии. Все свободное новое обмундирование к 25 августа следовало передать на обеспечение частей, убывающих на фронт.

Еще в летние месяцы 1941 г. была развернута подготовка к обеспечению личного состава Красной Армии теплыми вещами на зиму. Теплые вещи, прежде всего меховые полушубки и валенки, не только выискивались на всевозможных складах, но и широко собирались от населения в виде добровольных пожертвований и энергично производились промышленностью. Однако основным видом осенне-зимнего обмундирования продолжала оставаться ватная телогрейка. 25 августа 1941 г. взамен существующей телогрейки приказом НКО СССР № 283 была введена новая телогрейка со стояче-отложным воротником, позволяющим нашивать на воротник знаки различия, что делало это обмундирование повседневной, а не специальной одеждой.

Во фронтовой обстановке встречаются самые невероятные вещи. Иван Филюшкин, боец 1232-го стрелкового полка 370-й стрелковой дивизии, трижды был ранен. Госпитализации избежал, правда, из пехоты его отчислили и прикомандировали к санитарной роте. В конце марта 1942 г. дивизия пополнилась сибиряками-лыжниками. Шел бой, санчасть напряженно работала на передовых позициях. В этот день Иван много раз возвращался к линии огня и выносил раненых с поля боя. Вот и на этот раз он спустился в воронку, отгреб до половины засыпанного, окровавленного бойца, на руках принес на перевязочный стол, а сам снова пошел на передовую. Вынесенный боец был без памяти. Быстро сделали перевязку. А когда он пришел в себя, стали его записывать в регистрации раненых и контуженных.

– Как вас звать-величать, как ваша фамилия? – спросил сан-инструктор Семен Веселов.

– Филюшкин Иннокентий Нефедович.

– Откуда родом?

– Сибиряк, из-под Томска.

«Не родственник ли нашему Филюшкину?» – подумал Веселов.

– А брат у тебя, Иннокентий Нефедович, есть?

– Есть, тоже где-то воюет.