Уже в сентябре 1941 г. заградительные отряды постепенно создавались и в составе стрелковых дивизий фронтов, численностью не более батальона. Такие отряды формировали и Особые отделы территориальных органов НКВД.

С 22 июня по 10 октября 1941 г. Особыми отрядами НКВД и заградительными отрядами НКВД по охране тыла было задержано 657 364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта. Было арестовано из этого числа 25 878 человек, остальные 631 486 человек сформированы в части и вновь направлены на фронт.

По постановлениям Особых отделов и по приговорам Военных трибуналов расстрелян 10 201 человек, из них расстрелян перед строем – 3321 человек [33] .

28 июля 1942 г. вышел приказ № 227. Он был жесток, но этого требовала обстановка, сложившаяся к этому времени. В этом документе абсолютно все без сантиментов:

«1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтами:

а) безусловно, ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;

б) безусловно, снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования фронта;

2. Военным советам армий и прежде всего командующим армий:

а) безусловно, снимать с поста командиров и комиссаров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования армии, и направлять их в Военный совет фронта для предания военному суду;

б) сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отряда (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем самым помочь честным бойцам дивизий выполнять свой долг перед Родиной».

Заградительные отряды в период ожесточенных боев с противником сыграли положительную роль в деле наведения порядка в частях. В критические моменты эти отряды вступали непосредственно в бой с противником.

По мнению ветеранов-окопников, страшнее начавшейся паники на фронте не могло быть ничего [34] .

Отношение к СМЕРШу у нас до сих пор двойственное. В книгах, кинофильмах оно, как правило, выражено в негативных тонах. Но конкретные отрицательные персонажи в военной контрразведке не могут отражать истинной работы СМЕРШа. С началом войны задачи Особых отделов изменились на сто восемьдесят градусов, ибо теперь борьба с контрреволюцией, которая была главной задачей, отошла на второй план.

Главной задачей Особых отделов на период войны была решительная борьба со шпионажем и предательством в частях Красной Армии и ликвидация дезертирства в непосредственно прифронтовой полосе. (Постановление ГКО № 187 СС от 17 июля 1941 г.)

Когда встал вопрос о названии военной контрразведки (проектное название «Смернеш» – смерть немецким шпионам) Сталин сказал: «А почему, собственно говоря, речь должна идти только о немецких шпионах против нашей армии? Давайте назовем «Смерть шпионам», а сокращенно СМЕРШ».

Занимался СМЕРШ и радиоиграми с разведками противника, которые стали абсолютно новейшим направлением в их деятельности.

Успешной оказалась работа СМЕРШа по централизации зафронтовой деятельности – внедрения в германские разведорганы и школы наших агентов. СМЕРШ сумел не только парализовать подрывную работу германских спецслужб по всем ее направлениям, но и перехватить инициативу в свои руки.

Так, бывший начальник отдела «Абвер-1» генерал Ганс Пиккенброк однажды откровенно заявил: «Россия – самая тяжелая страна для внедрения вражеской разведки».

Другой немец, бывший генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, начальник штаба Верховного главнокомандования вермахта, был более красноречив: «В ходе войны данные от нашей агентуры касались только тактической зоны, мы ни разу не получали данных, которые оказали бы серьезное воздействие на развитие военных действий».

Таким образом, эффективность советской военной контрразведки признал и потерпевший сокрушительное поражение противник [35] .

Вот мнение простого фронтовика старшего лейтенанта, фронтового разведчика: «О СМЕРШе надо сказать несколько слов. Эта неуклюжая аббревиатура прикрывала военную контрразведку, которая имела «своих» во всех подразделениях».

В полку это был офицер в звании не менее капитана, при нем отделение охраны и конвоя, писарь и пр. – все в отдельных землянках и на довольствии со штабной кухни. «Стукачи» – в каждом взводе, роте. Их весьма «любили», а высвечивались они в боевых условиях довольно быстро. Тех, кто особенно усердствовал, почему-то очень «любили» шальные пули, и попадали они по чистой случайности всегда в спину, и все-таки «стукачи» держали под подозрением практически всех.

Неосторожное слово, взгляд, и того гляди попадешь к такому на «карандашик», а дальше могло дойти и до штрафного подразделения. Отсюда и «теплое» отношение ко всем, причастным к сему ведомству – СМЕРШу [36] .

Как жили, как воевали на передовой настоящие фронтовики, а не прифронтовые «фронтовики» и «окопники» батальонных, полковых и дивизионных служб? Вот выдержка из книги О.С. Смыслова «Окопная правда войны»: «Но война – это не только кровавое месиво. Это постоянный голод, когда до солдата в роту доходила вместо пищи подсоленная водица, замешанная на горсти муки, в виде бледной баланды. Это холод на морозе и снегу, в каменных подвалах, когда ото льда и изморози застывает живое вещество в позвонках. Это нечеловеческие условия пребывания в живом состоянии на передовой, под градом осколков и пуль. Это беспардонная матерщина, оскорбления и угрозы со стороны штабных «фронтовиков» и «окопников» (батальонного, полкового и дивизионного начальства).

Война – это как раз то, о чем не говорят, потому что не знают. Из стрелковых рот с передовой вернулись одиночки, их никто не знает. …Но жизнь пехотинца в бою висит на тоненькой ниточке, которую легко может оборвать немецкая пуля или небольшой осколок. Солдат не успевает совершить ничего героического, а смерть настигает его.

Однажды в одном интервью генерала армии В.А. Варенникова спросили:

– Путь к победе был долгим и тяжелым. Какие из эпизодов войны вы вспоминаете?

– Таких эпизодов было много… Я всегда завидовал летчикам, танкистам. Белой завистью, конечно. Истребитель в полете 40 минут, максимум час. Затем он возвращается на аэродром, где его машину обслуживает техник. У летчика есть землянка, есть банька. Он прилетел, поел, отдохнул. А мы всегда с противником в контакте, друг другу смотрим в лицо».

Есть еда – хорошо, нет – терпеть надо. Стужа, холод, жара, зной – надо выдерживать…

Когда начиналась окопная жизнь? Если быть точным, то она всегда начинается неожиданно, без всяких сантиментов, словно рубилась с плеча, как самая что ни на есть правда. Шли ли пехотинцы на передовую, находились ли там, все одно, это уже была их жизнь – окопная. Та земля, которая всегда была под ногами, была и домом и постелью. Зимой и летом все одно: по ней ходили, на ней воевали и в нее ложились.