Я тоже улыбнулась и поспешно вошла в лифт. Улыбка вразсползла с его физиономии. Теперь он смотрел с настороженностью.

Я поднялась на четвертый этаж, прошла коридором, застеленнымкрасной дорожкой, и наконец обнаружила дверь с нужной табличкой. Секретарьсидела в приемной в гордом одиночестве. Меня она узнала сразу, улыбнулась исказала:

— Здравствуйте, Ольга Сергеевна.

— Здравствуйте. — разулыбалась в ответ я. — Ябы хотела поговорить с Анатолием Юрьевичем. Это возможно?

— Он очень занят, но, думаю, для вас найдетвремя. — Она скрылась за дверью и через минуту, распахнув ее, предложила:

— Проходите, пожалуйста.

Никитин при моем появлении поднялся из-за стола и улыбнулся,правда, как-то нерешительно, наверняка гадал, чего это меня черт принес.

— Много времени я у вас не займу, — сообщила я,устраиваясь в кресле. — Мне хотелось бы, чтобы вы ответили на нескольковопросов.

— С удовольствием, если это в моих силах, — кивнулон. Но особого удовольствия в его голосе не слышалось.

— Анатолий Юрьевич, вы знакомы с женщиной по фамилииЛуганская? Луганская Светлана Геннадьевна.

Он откинулся на спинку кресла, поджал губы и даженахмурился, имитируя работу мысли.

— Не припомню, — сказал он где-то черезполминуты. — А в чем, собственно, дело?

— Может, вот это освежит вашу память. — Я досталафотографию в рамке, он взглянул на нее мельком и пошел пятнами.

— Что это? — спросил грозно.

— Фотография, — пожала я плечами. — На ней,как видите, вы и та самая Луганская. Глядя на эту фотографию, на ум приходитмысль, что вы неплохо знали друг друга.

— Чепуха. Я не знаю эту женщину, а фотография… этоподделка. Откуда она у вас?

— Анатолий Юрьевич, — вздохнула я. — Вам,должно быть, известно, что Луганская погибла. Ее застрелили в собственнойквартире. Фотографию мы обнаружили…

— Все, хватит, — перебил он. — Немедленнопокиньте кабинет, или я буду вынужден вызвать охрану.

— Некоторые обстоятельства ее гибели… — начала я.

Он схватил трубку, набрал номер, а я вновь пожала плечами,ожидая, что будет дальше. Как выяснилось, звонил он Деду.

— Игорь Николаевич, у меня сидит Рязанцева. По-моему,она не в себе. Я бы хотел… — Что он хотел, я так и не узнала, Никитин протянулмне трубку.

— Ты что там делаешь? — сурово спросил Дед.

— Пытаюсь кое-что прояснить. По моим сведениям,господин Никитин неплохо знал убитую на днях госпожу Луганскую. Вполнеестественно в этой связи задать ему пару вопросов.

— Какое еще убийство? — рявкнул он. — Чем тывообще занимаешься? Через пятнадцать минут жду тебя в своем кабинете, а за этовремя попробуй придумать хоть что-то в оправдание своего идиотского поведения.

— Постараюсь, — вздохнула я, передала трубкуНикитину и пошла к двери. Прощаться я не стала. Никитин об этом тоже забыл.

Ритка встретила меня с видом мученицы.

— Что ты опять натворила? — зашептала онатрагически, косясь на дверь в святая святых.

— Пока ничего. Может, и вовсе не успею сотворить.

— Потом мне все расскажешь, подробно. А сейчас иди кнему. И, ради бога, не дразни его. Скромно так, с любовью и почтением.

— С любовью — это обязательно, — заверила я,открыла дверь и вошла бочком, с самым что ни на есть сиротским видом.

Дед стоял возле окна и пялился в пустоту. Так он обычнопытался справиться с гневом. А то, что он сейчас разгневан, было ясно без слов.В фигуре заметное напряжение, челюсти сжал, повернул ко мне голову с большойнеохотой, должно быть, тошно было ему видеть мою физиономию.

— Привет, — тоненько сказала я, опять же бочкомпробравшись к креслу.

Дед выждал еще полминуты и наконец-то повернулся к окнуспиной.

— Что тебе понадобилось у Никитина? — спросил онвроде бы спокойно, то есть его голос звучал ровно, но я-то знала, как обманчивоэто впечатление, и расслабляться не спешила.

— В трех словах или подробно? — забеспокоилась я,давая понять, что очень ценю его время.

Дед смерил меня взглядом, устроился в кресле напротив ипроизнес:

— Подробно.

— Хорошо, — с готовностью отозвалась я. — Несколькодней назад на том самом приеме ко мне подошла женщина по имени ЛуганскаяСветлана Геннадьевна. Помнишь даму в красном платье? — Дед поморщился, новсе же кивнул. — Она меня заинтриговала, заявив, что ее скоро убьют, и ееубили буквально на следующий день.

— Господи боже, — вздохнул Дед. — А Никитинздесь при чем?

— Он был знаком с убитой. — Я протянула емуфотографию. — Вот это мы нашли в ее квартире.

— Ну и что? Допустим, знал. Допустим, даже очень хорошознал. Ты ведь не думаешь, что это он ее убил? — Он понаблюдал за мной ипродолжил жестче:

— А если все-таки думаешь, то забудь об этом. Никитинна редкость осмотрительный человек. Осмотрительный и осторожный. У него естьцель. На кой черт ему убивать какую-то девку? Не смеши меня и оставь человека впокое. Тебе известно мое отношение к нему. Скоро выборы, и свистопляска вокругего имени мне не нужна. Надеюсь, ты все поняла и повторяться мне не придется.Поняла?

— Конечно, — с готовностью кивнула я. —Только ты сказал «подробней», но меня так и не выслушал. Мне идти или можнокое-что добавить?

Он смотрел на меня с большим недовольством, потому чтотерпеть не мог, когда ему возражали. Я ждала с сиротским видом. Конечно, мнехотелось, чтобы он меня выслушал. К тому моменту мне стало ясно: я не могуоставить это дело, пока не разберусь в нем. Если мы не найдем с Дедом общегоязыка, я напишу заявление об уходе и возьмусь за расследование на свой страх ириск. Мои шансы разобраться резко уменьшатся, но надежда, как известно, умираетпоследней. Так что слова Деда уже ничего изменить не могли. Однако, каксущество благоразумное, я не искала трудностей там, где могла бы их обойти.

— Хорошо, — кивнул он. — Я слушаю.