На кухне Рут взяла телефон, который предложил установить Дэнни. Этот человек, их подрядчик, имел какое-то влияние на Джорджа. Мужчины поколения Д. Х. не думали о симпатии к другим мужчинам. И когда Д. Х. попадал под чары Дэнни, это казалось даже более очаровательным и раздражающим. Дэнни был простым рабочим: Д. Х. учился в Гарвардской школе бизнеса. Но Дэнни, с его рубашками из шамбре, с закатанными рукавами на твердых предплечьях, с солнцезащитными очками на затылке, был таким мускулистым и умелым. Она прижала трубку к уху. Услышала не ровный низкий звук телефона, готового набрать номер, но погребальную песнь, означавшую, что он уже мертв. На какой-то ужасный миг Рут не смогла восстановить в памяти голос дочери. Как звучит Майя, сегодняшняя Майя, настоящий человек?

Взрослая Майя была такой же, как и в детстве, она ошарашивала своих родителей. Она предпочитала странные длинные платья с хаотичными цветами и узорами. Ее детей звали Беккет и Отто, и они бродили голышом по лужайке за домом. Рут не понимала их имен и того факта, что им не обрезали крайнюю плоть, но сохраняла это при себе. Она повесила трубку, возможно, слишком громко.

Пара была в гостиной. Полуголый мужчина, женщина в домашнем.

Аманда старалась скрыть свое ошеломление.

– Доброе утро.

Рут ответила на любезность, словно все нормально. Это было неискренне или неточно, а возможно, и то и другое.

– Телефон все еще не работает.

– Мы как раз… Аманде утром пришли оповещения на телефон.

– Что там было? – Рут удивилась, почему ее телефон промолчал. Она никогда не могла совладать с этой чертовой штукой.

– Все то же, блэкаут. Потом что-то про ураган. Потом какое-то обновление, потом что-то бессмысленное.

Она уже в третий раз это объясняла, и информация теперь казалась еще более бессмысленной.

– Позвольте я принесу вам кофе, – сказал Клэй. Ему было неловко, что он раздет.

– Ураган. Это уже что-то, – Рут пыталась придать всему смысл.

– Да ну? – Клэй протянул ей кружку (ее кружку).

– Ну да, может быть, тут есть связь. С отключением электричества. Такое возможно. Конечно, был ураган «Сэнди». Не помню, слышала ли я, что конкретно этот движется к Нью-Йорку, но я особо и не обращала внимания, честно говоря.

Она знала, они все это слышали раньше: эти бури века превратятся в бури десятилетия. Возможно, потребуется ввести новую категорию для точного описания штормов разных видов, теперь, когда человечество так сильно изменило океан.

– Я не знаю, что сказать детям. – Аманда посмотрела на незнакомку, как будто та могла дать ей совет, затем повернулась к французским окнам, как и остальные, и все они посмотрели на Роуз, стоявшую внизу, во дворе.

– Сколько ей лет? – Много лет назад Рут попросили помочь в школьной администрации. В Долтоне хотели способствовать росту разнообразия. Так что Рут выработала иммунитет к детским микробам и была в большой степени невосприимчива к детским чарам.

– Только исполнилось тринадцать. В прошлом месяце. – Аманда заняла защитную позицию. – Но все равно она еще ребенок в душе. Так что я бы хотела сохранить… все между взрослыми.

– Не стоит их беспокоить. – В школе Рут относилась к детям как к тем личностям, которыми они неизбежно станут. Мальчики, которые вырастут красавчиками, и поэтому все их будут ублажать; девушки, которые вырастут хорошенькими и поэтому станут жестокими; богатые детки, которые станут республиканцами, богатые детки, которые станут наркоманами, богатые детки, которые превзойдут ожидания родителей; бедные дети, которые станут процветать, и бедные дети, которые сбегут из Принстона обратно в Восточный Нью-Йорк. Она знала, что детство – это временное состояние. Но роль бабушки ее смягчила.

– Я не хочу, чтобы дети паниковали без причины. – Аманда пыталась не подразумевать, что именно это и делали Рут с мужем.

Мать Рут воззвала бы к Господу. Смысл жизни был в том, чтобы сделать так, чтобы твои дети преуспели больше тебя, и атеизм Рут определенно был успехом. Нельзя прожить жизнь, сбрасывая со счетов все непостижимое как божественное.

– Я не хочу никого пугать, – но она была испугана. – Спасибо за кофе.

– У нас… тут есть яйца, хлопья, ну, знаете. – Клэй держал банан, не подозревая, что выглядел в тот момент как примат. – Пойду оденусь, – сказал он, совершенно забыв о своем обещании дочери. У него был план.

Рут села. Она чувствовала себя в безопасности в рамках светской беседы.

– Итак. Чем вы занимаетесь?

Аманда это поняла.

– Занимаюсь рекламой. На стороне клиента. Отвечаю за взаимодействие.

Она тоже села, закинув одну ногу на другую.

Рут приняла пас.

– А я сейчас на пенсии. Работала в приемной комиссии. В школе Долтон.

Аманда невольно уселась немного ровнее. Это новый поворот. Ее дети не исключительные (но все же прекрасные, по ее оценке!), но с некоторой помощью смогли бы пробиться. Она знала, что обучение было предложением. Такие семьи, как они, полагались на щедрость более удачливых людей.

– Это так интересно.

Из своего старого офиса Рут иногда видела Вуди Аллена, копошащегося в доме напротив. Это была одна из трех или четырех интересных вещей в ее работе. Она была счастлива освободиться.

– А ваш муж?

– Клэй? Он профессор. Английский язык, а также курс медиа.

– Не уверена, что понимаю, что это значит, – она сказала это, немного подшучивая над собой.

Аманда тоже никогда не понимала этого полностью.

– Фильмы. Медийная грамотность. Интернет. Правда и все такое.

– В Колумбии?

– В Сити-колледже. – Это казалось разочарованием, поскольку собеседница первым делом предположила колледж из Лиги плюща, но Аманда гордилась и этим.

– Я училась в Барнарде. Потом в Тичерс-колледже[20], – Рут вела этот банальный разговор, потому что хотела немного лучше понять этих людей. Ты – мне, я – тебе.

– Настоящая жительница Нью-Йорка. Я училась в Пенн[21]. Филадельфия казалась мне такой урбанистичной. Такой экзотичной. – Она вспомнила, как ехала в кампус: в «Королле» ее родителей были плотно уложены покрывала из джерси, настольная лампа, подставка для банных принадлежностей, постер с Тори Амос. Город выглядел плоским. Она слышала слово «сити» и воображала здания, тянущиеся к небу. Тем не менее там было лучше, чем в Роквилле. Группа REM была права: никто не скажет тебе «привет», никто не говорит с незнакомцами[22]. – Хотела бы я учиться в колледже в Нью-Йорке.