на Индолен, в двух словах рассказал нам, что с утра они сперва навели шороху в Бирке, пожгли корабли в Линдхольме, а уж потом нашли нас.

ЧТО ТАМ С ЛОТЛОРИЕНОМ?

Что касается Лотлориена… Если вы помните, после событий примерно месячной давности Ингвэ вернулся туда как наместник и представитель барона Белого Ворона, чтобы вступить во владение имуществом, оставшимся после смерти бывшей самопровозглашённой владычицы Лотлориена, лже-эльфийки, Галадриэли, устроившей покушение на нашего барона и погибшей при попытке к бегству.

Из отряда Галадриэли, что прибыл к нам в замок — двадцати восьми человек — после её смерти семеро ушли сразу. Несмотря на пламенные речи Марка. Несмотря на то, что они уже видели живую эльфийскую магию. Барон отпустил их на все четыре стороны — ну серьёзно, нянчиться с ними, что ли? Но двадцать один — остались. Они прожили рядом с замком ещё три дня, общаясь с эльфами и даже вроде бы чему-то учась. К исходу третьих суток Индолен сказала, что в них есть «зерно эльфскости», надо только позволить ему вырасти. И что стараться они должны сами. Наутро Эдрадор загрузил пришельцев в рыбку, с ними поехал десяток наших — посмотреть что там как в этом самом Лотлориене.

Местные (те, которые сидели в своей оградке и играли в эльфов) испугались пришедших наших. Их уверенности. Чувства силы за своей спиной. Будем честными — некоторые испугались настоящей магии — и тоже ушли. Теперь Лотлориен едва ли насчитывал сотню человек.

Долго задерживаться не было возможности — и так столько магов, уезжающих на три дня (да плюс два дороги) в самый разгар подготовки, образовывал в наших планах большую аккуратную дыру — так что Эд обещал лотлориенцам вернуться осенью, после новоселья в Серебряной Гавани, и погостить месяцок.

После их отъезда Ингвэ со своей группой резко оказались в меньшинстве. Кто-то, конечно, к ним присоединился — и всё равно, «идейных», так скажем, было не больше трети. Многие не смогли принять идею «стать настоящими эльфами». Их вполне устраивали предыдущие игры, ря́жение и наклеивание ушей. Галадриэль их кормила и обеспечивала. И они требовали «продолжения банкета». Таких тоже было примерно треть. И ещё треть составляли инертные, колеблющиеся (а может быть, просто неуверенные в себе) создания. Они не ушли прежде всего в силу того, что им просто некуда было идти.

Три недели в Лотлориене происходили разброд и шатания — прямо как в России 1917 года, только в миниатюре: множество митингов, собраний, стачек. Появились даже листовки и угрожающие письма.

Итог: группа недовольных товарищей (из тех, что не ходили в дальний поход «освобождать угнетённых эльфийских братьев», а сидели дома) вооружившись поддержкой группы неких правозащитников (и здесь они воду мутят!) и вроде как тёмных эльфов, попыталась совершить февральскую революцию и присвоить себе наследство тётушки Галадриэль (в девичестве Аллы Масловой). То ли правозащитники были не алё, то ли тёмные эльфы оказались недоделанными, но всё на что они сподобились выглядело как-то не по-эльфийски. Изящества не хватало, что ли?

«Дроу» явились целым отрядом, штук тридцать пять, прямо на заре. Были представлены дальними родственниками и посажены за стол. Видимо, по плану предполагалась зачистка во время еды. Уж не знаю, почувствовал Ингвэ что или нет, но перере́зать себя они не дали. Завязалась потасовка (или, скорее, тупо поножовщина). Понастроено там у них тесновато… Короче, Ингвэ со своими сторонниками смог, отбиваясь, уйти коридорами и запереться в той самой «кукольной» крепости. В этом месте я, конечно, начала громко возмущаться и даже бегать вокруг стола: ну что это за боевая подготовка⁈ Что это, вообще⁈ И это наш (в смысле, Ликин) будущий зять? Стыдоба! Срочно инструктора им послать! Двух!!!

Ладно, дальше.

Периодически дроу с революционерами начинали долбиться в воротца мини-крепости или пытаться перелезть через стены. Изнутри огрызались.

Вторым эшелоном подошли «правозащитники». Много (для правозащитников, конечно), человек аж пятнадцать. Всех «нейтральных» эльфов (по большей части девчонок), революционеры заперли в одном из домов с большим залом и начали без передыху, сменяя друг друга, «агитировать» за либеральные идеи против «тирании», очевидно внедряемой в свободное общество Белым Вороном. К вечеру в агитационный «клуб» вломились дроу и объявили, что если колеблющиеся не поддержат бунтовщиков, то их сожгут так же, как и Ингвэ — как только станет темно, чтобы было красивше и назидательнее. Испуганные девочки плакали и боялись.

Дичь какая-то, в общем.

В итоге: темнота наступить не успела; как раз в момент поливания стен бензином пришёл барон с нашим отрядом и задавил революцию в колыбели. Всех зачистил, короче. Ингвэ сделал разнос за мягкотелость. Сомневающимся объявил, что все, кто не готов поддержать нового правителя Лотлориена, немедленно встают и валят в пешее эротическое путешествие. Все остающиеся обязаны работать. Часть ушли. Часть вытерли сопли и остались.

Теперь население посёлка Лотлориен — что-то около пятидесяти человек (ну, не так уж и плохо; когда мы начинали, нас ещё меньше было).

И закон новый: за силиконовые налепушки на ушах — обрезание ушей, а то достали уже…

И ОНИ ПОБЕЖАЛИ

Такой вот обмен новостями.

— Слушай-ка, Вова! — сказал вдруг думающий о чём-то своём Дед, — А ведь эта Бирка побольше, чем Хедебю будет?

— Раза в два, — согласился Вова.

— Так надо их на предмет людей тряхануть!

— Рабов имеешь в виду?

— Конечно!

— Я уже думал. Надо будет. Но чуть позже! С этими разберёмся сперва, устроим, всё… Чтоб не сразу…

— Опять же косяки вылезут — тонкие места и всякое прочее, — внесла свою лепту я.

— Так! — Вова решительно отставил кружку; судя по всему, время для поморов. Ну точно! — Иван, ставь портал в деревню.

— А чего здесь-то? — рассудительно влезла я, — Идите сразу на их место, что под дома чистили. Чего таскаться-то по сто раз?

Вова с Дедом воззрились друг на друга.

— Точно!

Вот. Все мужики такие. Однозадачные.

Мы пошли в будущую поморскую слободу. Ванька открыл большой портал, оттуда радостно закричали… и побежали мужики с брёвнами! На брёвнах стояли пометки — цифры, буквы. Сруб готовый тащат! У Вовки загорелись глаза.

— Марк! А ну пошли, поможем!

Он сам, Дед и оставшаяся четвёрка эльфов устремились в портал.

«Потаскуны-носильники» мелькали, как муравьи. Вот начала складываться вторая кучка, за ней третья… Пять готовых срубов! Разобранных, конечно. Потом ещё были всякие доски и даже, кажется, двери и рамы, и какие-то ящики… Я так понимаю, что первые несколько домов построятся быстро. Молодцы мужики!

Это так ностальгически напомнило мне первый наш год на острове… Срочно хочу деревянный дом, прямо здесь! Тем более, всё равно придётся хотя бы на пару месяцев сюда перебраться. Ради оперативности. Вове (а значит и мне, я без мужа жить не согласна!) и, конечно, Ваньке — без порталов тут всё колом встанет!

А в замке и Петя с Мишей прекрасно справятся, они парни серьёзные.

Ваниного усилия хватило на полчаса. Заметив, что портал начинает подрагивать, я велела срочно завязывать до завтрашнего утра. Десятеро поморов осталось в Серебряной Гавани, остальные вернулись в деревню. Переезд ведь — как пожар, хлопот с ним полон рот. Да и понять мужиков можно, столько дома не были.

11. ОТДАННЫЕ ПО СЛОВУ

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ

Ванька часок отдохнул, и мы засобирались в замок. День какой сегодня на события богатый. Столько всего уже произошло — ужас! А ведь два часа всего, надо ж… В смысле — четырнадцать ноль-ноль.

Сытый и сухой пупсик спал в резной колыбельке. Я назначила ответственной нянькой Элин (пусть заодно тренируется детей чувствовать), и мы пошли.

На стадионе по секторам были рассажены отмытые, накормленные и переписанные будущие наши подданные. На удивление, с десяток семей изъявило желание переехать в горы (должно быть — как можно дальше от места пережитого ужаса), шестеро сговорились двинуть на Евфрат, поставить хутор. Тоже неплохо. Северов и бывших превращённых, судя по всему, побаивались. Остальные семьи, сколько там… тридцать семь! — проголосовали за Серебряную Гавань.

Вова пошёл к дальней трибуне, на которой разместились «промышленные» — инспектировать и конкретно разговаривать.

— Мам, посмотри, — Петя протянул мне лист.

Отдельные номера, имена.

— Так. Это что? Бессемейные?

— Бессемейные дети.

— О как.

Аж двадцать шесть человек. Они сидели на отдельной трибуне, в том числе