себя кельдой! Только одна, бл*дь, Угги! Кельда, мать его, Белого Ворона! Она! — конунг ткнул в меня пальцем, — Она целит любые раны и видит души насквозь! Насквозь, Угги! — Угги что-то ответил… Хродвальд зарычал, запустив пятерню в шевелюру, — Да, бл*дь, не в ней даже дело… Ты помнишь некромантов, Угги? — на этих словах многих передёрнуло — и наших, и их; Угги покачал головой, а Хродвальд продолжил едва ли не нараспев, — Ты не по-омнишь⁈ Конечно! Ты же пришёл сразу после! И вы, многие, не помните! А я помню, мать вашу! Уродов, со своими тварями, от которых можно было спастись, только сбежав в открытое море! И мы бегали! Бегали двадцать лет! Двадцать! Сука! Лет! Ничего мы не могли поделать! Ни! Че! Во! Пока не пришёл её муж и не раскатал этих некромантов в блины! В хлам! В лоскуты, бл*дь! Он их просто порвал, голыми руками… А оставшихся монстров его маги превратили обратно в людей и населили ими север баронства! И этих превращённых боятся даже твари, выползающие из ведьмацких болот! Ты представляешь, какая за ним сила⁈

Толпа молчала, словно мёртвая.

Хродвальд автоматическим жестом потёр подбородок и почти спокойно закончил:

— Когда он придёт, от нас останутся разве что кровавые тряпки, навроде твоего па́руса.

09. ЗА НАМИ ПРИШЛИ

Я РЕШАЮ, ЧТО ПОЛОСА ПРИБОЯ — НЕ ЛУЧШЕЕ МЕСТО ДЛЯ РОДОВ*

*Вообще, у скандинавов

очень специфическое представление

о месте, где море встречается с сушей —

вроде как оно

не принадлежит ни одной из стихий

и поэтому не вполне хорошее.

Всяких плохих граждан

в полосе прибоя хоронили, в частности.

Над пляжем довлела осязаемая тишина.

Так, держаться нету больше сил. Первая настоящая схватка заставила меня согнуться, вцепившись в борт.

— Хродвальд Сандерссон! — прошипела я сквозь зубы, — Если ты будешь хорошим мальчиком, я замолвлю за твой город словечко перед мужем. Когда он придёт.

Хродвальд с трудом сосредоточился на мне. В его глазах я видела отражение горящего Хедебю, бегущих людей, заваленную кусками кровавых тел деревянную мостовую и огромную, закованную в чёрную сталь фигуру, за которой была только смерть.

— Проснись, конунг!!! Мой сын решил прийти в этот мир прямо сейчас! И мне бы не хотелось, чтобы это произошло на палубе драккара, на границе земли и моря!

Пламя отчаяния сменилось безумной надеждой. Хродвальд взревел:

— Сигрун, готовьте дом! Гуннар, сходни, живо! Помогите кельде!!! Быстрее, если хотите жить, хёггово семя!

Обряженные в скандинавские платья женщины побежали к длинным, укрытым дерновыми крышами домам. Несколько рук, твёрдых, словно доски, подхватили меня и вынесли на берег.

— А ну убрали руки от кельды!!! — это Лика. Мне, если честно, уже пофиг.

— Тише ты, ёлочка!.. — смешно… кто не помнит — у Лики зелёные волосы, цвета молодых еловых побегов, — Кладите её на плащ… Чем тебе не походные носилки?

— Вели воду вскипятить! — сердито пробурчала моя нянька.

— Чистые простыночки в большом рюкзаке! — и эта малявка туда же, яблоко от яблони… Лишь бы про «атисаритарию» сейчас не начала втирать…

Мальчишка получился черноглазый и черноволосый. Индолен критически осмотрела тихо сопящий свёрток и объявила, что он вырастет великим воином, а посему ему подходит имя Ярослав, поскольку в нём слышен и Яр, и Оссэ — а воину нужны и доблесть, и удача. Ну, что же — вполне, входит в список приемлемых, обсуждавшихся нами с мужем имён.

Дом, ударно освобождённый под наши нужды, был вычищен и отмыт до блеска, но, блин… Открытый очаг, наливная ванная, воду для которой нужно было греть в котле над этим самым очагом, земляной пол, присыпанный соломой… Глядя на всё это хотелось задать вопрос: едрид-мадрид, вот прямо вот так вот вам хотелось средневековья?..

Индолен изображала «Советское информбюро». В десять вечера она сообщила, что наши добрались до Лотлориена. Чуть позже — что ей сильно страшно смотреть. А в двенадцать — что всё уже хорошо, все живы (наши, во всяком случае) и даже не сильно ранены. Потом мать уложила её спать, и поток новостей прекратился.

КОГДА МУЖЧИНЫ НЕ РАСПОЛОЖЕНЫ К РЕВЕРАНСАМ

Новая Земля, Серебряное Озеро (множество разных мест) — Серый Камень — Серебряная Гавань, 03.02 (июня).0031

Сильно позже, когда всё закончилось, мы узнали, что после полной зачистки Лотлориена, уже ночью, барон решил нас не будить, а вот утром (поскольку просыпались мы по старой ещё «острожной» привычке в шесть), велел Ване открыть портал, чтобы сообщить в Серебряную Гавань весточку.

А берег пустой!

Дальше, понятно дело, всё развивалось очень бурно. Андринг, оставивший в посёлке жену и дочь, рыбкой влетел в крошечное мерцающее окно портала, обшарил брошенный лагерь и почти сразу нашёл пришпиленное к стене палатки письмо Лики, в котором она успела записать все услышанные имена, а главное — место. Хедебю!

По данным нашей предварительной «аэрофотосъёмки» (геолог плюс художник на драконе, ну, вы в курсе), занесённым в пока ещё черновые карты, все три больших посёлка, у которых были замечены драккары, находились в северо-восточной части Серебряного озера. Если только к ночи успеть… Барон рычал и метался. И — случилось почти что чудо. Да чудо, что там. Даже два. Ванька, стрессанувший за мать, открыл такой портал к Серебряной Гавани, что в него смогли протолкнуть «рыбку» с экипажем! А потом, прямо на её палубу — второе большое окно, в которое проскочило столько бойцов, сколько смог поднять лёгкий кораблик. Были там и наши Серо-Каменские, и поморы — в общем, почти все, кто умудрился не получить ранений в Лотлориенской разборке.

Почему в Серебряную Гавань, а не сразу на север? Да потому, что Ваня там никогда не был, а портальщику для построения окна выхода нужна не просто геолокация, а ощущение места! И вообще, тут не до разбирательств было, Ванька раньше вообще таких больших порталов не ставил, торопились воспользоваться возможностью.

Эдрадор взял курс на самый северный посёлок. Дед и Серегер совместными усилиями разогнали рыбку до немыслимой скорости. К восьми утра наши были уже в Бирке, где не сразу нашли желающих дружелюбно поговорить.

Сперва местные рассудили, что пришедший корабль не слишком велик — а значит, недостаточно крут для того, чтобы вести вежливые речи. Потом увидели лучников и начали насмехаться над «оружием трусов и женщин». Вову без доспехов не признали, и решили покидать корявые понты. Подогревало их, видимо, ещё и то, что местных было раз в пять больше чем наших. Дальше разговор скатился и вовсе до уровня «да кто вы такие…», пока барон не положил конец дискуссии, сломав особо бо́рзому рогалику голову. Не самая приятная и вдохновляющая картинка, скажу я вам.

Я потом попросила, и муж мне показал.

Вот из распаляющейся толпы вразвалочку выходит мужик (здоровый такой; вообще, по моим наблюдениям, все вожаки у викингов были здоровенные, и этим они подозрительно напоминали орков вархаммера).

Вова, набычась, задаёт ему вопрос.

Вожак глумливо отвечает, начинает ржать.

В следующую секунду, даже не поднимая своего топора, барон бьёт его в гогочущий хлебальник. Просто кулаком. Без замаха.

Обезглавленное тело падает назад, разлетевшаяся вдребезги голова щедро орошает замершую толпу кровью, мозгами, кусочками лопнувших от удара костей…

Некоторые бирковцы побежали сразу. Некоторые бросились вперёд.

Наши мужики, не настроенные на реверансы, вынули клинки и начали переводить местных в нерабочие состояния.

Дальше центральной площади они не пошли, оперативно допросив тех из валяющихся, кто ещё мог говорить.

Получив необходимую информацию, они загрузились в Рыбку, успев в назидание превратить в щепки дом ярла, большой корабельный сарай и поджечь все драккары, которые стояли у причала.

Спустя пятнадцать минут они притормозили у Линдхольма — чисто для организации корабельно-факельного мероприятия.

Не успел наблюдатель Хедебю прокричать, что он видит чёрные дымы, поднимающиеся над соседним посёлком, как берег слегка вздрогнул — ещё бы, Оссэ же вчера во время нашего феерического прибытия снёс весь причал подчистую! — подводные крылья не дали рыбке подойти вплотную, и барону пришлось добросить до берега свой боевой топор, а потом прыгнуть самому. Остальные наши хотели уже двинуть вплавь, когда от берега к кораблю устремилось несколько рыбацких лодочек. Лодками правили дети. И на берегу стояли дети. Целая