шли дни и ночи, я писал письма людям, которых любил, разговаривал с семьей и друзьями, готовился к смерти. Я ощущал внутренний покой. Иногда я плакал и горевал, но при этом чувствовал все большую ясность. И вот настало последнее утро. Я проснулся и все, что я делал, я воспринимал с необычайной яркостью, все было кристально ясно. Я вымыл руки, почистил зубы – все это с сознанием того, что через пару часов я буду мертв. Через некоторое время меня повели к электрическому стулу. Когда я сидел в комнате ожидания, я чувствовал смерть так близко, так таинственно. Все было до крайности четко и близко, очень интенсивно и в то же время спокойно.

Пока я сидел там и ждал, мне сообщили, что казнь переносится. В этот момент начался другой вид ожидания, которое продолжалось часами. Резкость и покой сохранялись и укоренялись все глубже и глубже.

Затем мне сообщили, что судья пересмотрел мой случай и что меня отпускают. Я буду жить, и вместо казни меня отправляют в изгнание.

Меня тут же освободили, двери тюрьмы открылись. И вот я стоял на открытом просторе, было солнечно и сухо. У меня была только моя одежда и немного денег, чтобы купить билет и покинуть страну. Я оставил позади все и вся и удивительным образом пережил смерть. Я стал другим человеком. Я больше не чувствовал невиновности и не чувствовал вины. Были только сознание и сила.

Я проснулся, но спокойствие и резкость сохранились. Цвета стали ярче, и все происходило как в рапиде, поскольку восприятие было очень ясным. Мое сердце билось ровно и сильно. Такое нацеленное внимание сохранялось еще несколько дней, в течение которых я все время очень четко осознавал, что я живу или что я получил больше времени для жизни. Правда, через несколько дней снова стало возвращаться мое обычное восприятие. Но что-то во мне трансформировалось.

По сути, процесс исцеления начался в тот момент, когда я осознал указание Берта Хеллингера предоставить упражнения для хранения и постижения внутреннего пространства вневременности моей душе. Когда я получил от него указания, у меня, естественно, еще не было никакого представления о том, каким будет конечный результат, когда целительная сила моей души проложит себе путь через образ. Я просто позволил воспоминанию об этом опыте в Сан-Франциско продолжать надо мной работать, не искажая его, не меняя и не пересказывая другим, потому что тогда могла бы пропасть энергия. Рано или поздно что-то должно было произойти. Наконец, сон стал проявлением целительного движения: заземлением процесса исцеления, который до этого происходил незримо.

Только после сна я начал размышлять обо всей этой теме, что принесло мне несколько ценных инсайтов, полезных с интеллектуальной точки зрения. К примеру, я осознал, что мой опыт жертвы насилия оставил мне ощущение совершенной беззащитности и потерянности. В попытке найти собственную силу я начал чувствовать свое превосходство по отношению к агрессорам в целом. У меня появилась мысль, что я лучше, чем те люди, которые применяют насилие. Это позволило мне снова чувствовать себя сильным.

Но таким образом я создал сильную теневую сторону, поскольку поддерживать такое представление о себе можно было, только подавляя собственные внутренние агрессивные побуждения. Мне нужно было повернуться к агрессорам и признать, что, по сути, я от них не отличаюсь. Эти понимания пришли ко мне благодаря сну. Поскольку духовное исцеление завершилось, у меня больше не было причин хранить во вневременности воспоминание о том, как мне были даны эти упражнения. Теперь я мог использовать мой аналитический ум, чтобы найти дополнительные истины и импульсы.

На расстановочном семинаре тоже можно наблюдать естественное обращение с вневременностью. Присутствие мертвых, нерожденных детей или даже абстрактных концепций нарушает привычное восприятие времени. Участники захвачены расстановками и вовлечены в интенсивный заместительский опыт. В этой исполненной эмпатии концентрации границы растворяются и люди теряют всякое чувство времени. Возникают длительные периоды тишины, иногда прерываемые короткими, архаичными фразами, сильно заряженными и в эмоциональном, и в духовном плане. В этих рамках восприятие времени постепенно сменяется переживанием вневременности. Это спонтанный феномен, которого люди почти не замечают, поскольку он происходит так естественно. Но на самом деле большинство людей, участвующих в расстановках, находятся в состоянии легкого транса.

Когда целительное движение найдено и осуществлено, расстановка заканчивается. В идеале клиент смотрит на всю картину расстановки, где заместители стоят в новых позициях, которые позволили достичь равновесия. Клиент вбирает в себя этот образ и сохраняет его глубоко внутри. Этот образ хранится в защищенном месте, чтобы и дальше с помощью души излучать свое целительное воздействие. Если смотреть на расстановку только с точки зрения привычных суждений, то воспоминание о ней не проникнет глубже и останется поверхностным.

Как и после шаманского исцеления, в семейной расстановке клиент должен быть способен настроиться на вневременность, чтобы затем иметь возможность сохранить целительный образ в правильном месте. Однако многие приходящие на расстановку клиенты не развивали у себя эту способность. Тогда, если не вмешается ведущий, вопрос о том, смогут ли они принять исцеление, будет зависеть от их интуитивного понимания.

В семейной расстановке у ведущего нет прямой задачи погрузить участников семинара в транс. И все же иногда он указывает на переживание вневременности и важность сохранения опыта в этом внутреннем месте. После расстановки ведущий может завершить работу такими же словами, как это делает Берт Хеллингер: «Я полагаюсь на то, что твоя хорошая душа будет это оберегать». Тем самым он указывает на качество вневременности, где опыт остается невредимым. Указание «Не разговаривай потом ни с кем о расстановке!» тоже представляет собой призыв не создавать историй по поводу этого опыта. Там, где нет историй, образ остается неизменным и невредимым. Если целительный образ остается невредимым, то душа может добавить ему силы. По сути, эти советы помогают выйти из привычного линейного переживания времени.

Семейная расстановка возможна только во вневременном пространстве, но участникам семинара обычно этого не объясняют. Их не сопровождают в целенаправленном пробуждении или переживании этого специфического состояния сознания. Многие ведущие отмечают, что одни клиенты могут полностью воспринять целительный образ, а другие очевидным образом не могут. По моему наблюдению, способны ли люди – вне зависимости от того, знают они это или нет – воспринять целительную силу расстановки, определяет существующее во вневременности внутреннее пространство.

Те, кто не способен принять целительный образ расстановки, не могут сделать это потому, что продолжают привычным образом думать или говорить о своих переживаниях. К примеру, они используют язык психотерапии, чтобы проанализировать и объяснить происходящее в расстановке. Они по-своему