— Я как-то не представляю себе, что мы можем надолго расстаться.

— А мы и не будем надолго расставаться — станем часто ездить друг к другу в гости. Ты, кстати, была в Ленинграде?

— Нет, ни разу…

— Ну вот, а теперь будешь, вместе с Петей. Саша город покажет. Он так интересно рассказывает. Вот увидишь, все будет хорошо.

— Отважная ты девушка, — вздохнула Лена. — Уехать из родного дома в другой город… Знаешь, на это не каждая способна.

— Просто я его очень люблю…

…Еще задолго до того как холодный зимний рассвет потревожил темноту ночного неба, в окнах квартиры на Васильевском острове уже горел свет, яркими желтыми пятнами выделяясь на фоне спящего дома.

Утро первого дня декабря было ясным и морозным. Лучи солнца, отражаясь от снега, слепили глаза. Праздничная процессия, возглавляемая женихом и невестой, вышла из парадного и направилась к машинам, специально заказанным для этого случая. Даже дворник Захар в тот день выглядел по-особенному торжественно. Ворот его телогрейки украшал красный бант, который ему собственноручно приколола Зоя. Поверх его старых валенок сверкали новые черные калоши.

Крики «Горько!» не смолкали целый день. Свадебный обед удался на славу, было шумно и весело.

Саша не отходил от Веры ни на шаг.

— Послушай, — шепотом сказала Вера, когда рядом никого не было. — Давай убежим?

— Как убежим? Куда? — не понял Саша.

— Ну, может, по городу погуляем? — предложила она.

— В такой мороз?

— Ну, пожалуйста, Сашенька! — стала упрашивать его Вера. — Пойдем к Неве.

— Хорошо, — наконец сдался тот. — Но только ненадолго.

Быстро одевшись, они незаметно выскользнули из квартиры.

Прозрачный воздух буквально звенел от мороза. На фоне холодного, бледно-розового неба четким контуром вырисовывались здания, а крыши домов, казалось, были покрыты белой сахарной глазурью. Все вокруг выглядело волшебной сказкой, освещенной лучами скупого зимнего солнца.

Любуясь далеким видом, Вера поймала себя на мысли, что вот уже и закончился этот свадебный день — день, который она так ждала и о котором боялась даже мечтать. И ни за что на свете, как бы ей того ни захотелось в будущем, она уже никогда не сможет вернуть ни одного его мгновения. От этих мыслей ей вдруг стало грустно, и она крепко-крепко сжала Сашины теплые пальцы…

Но вот белое платье невесты было аккуратно уложено в самый дальний угол платяного шкафа. И для молодых началась новая — семейная — жизнь…

В отношениях с Сашиными родственницами Вера старалась вести себя тактично, чтобы не нарушить годами сложившийся распорядок в доме. Она советовалась с тетями по любому поводу, показывая, что с ее приходом в их семью они по-прежнему остались полноправными хозяйками.

Варя и Зоя учили Веру готовить. Она оказалась способной ученицей и очень скоро научилась печь любимые Сашины пирожки с капустой.

Поначалу Вере было непривычно жить на новом месте, все казалось ей другим, не таким, как было у нее дома, в Москве. Даже вода в кране была какая-то особенная, она казалась Вере более мягкой. Дорога до института занимала теперь больше времени, чем раньше, но со временем она привыкла и к этому, как вообще привыкла к городу с его старыми домами, прямыми линиями улиц и постоянному тонкому запаху сырости, исходящему от каналов и речушек. Теперь она уже не замечала пронизывающих до костей ветров и быстрых переходов от яркого солнца к низким тяжелым облакам, приносящим дожди.

Саша — вот кто занимал все ее мысли. А на мелкие трудности привыкания к новому городу Вера попросту не обращала внимания. Она боготворила мужа и всячески старалась быть для него не только женой, но и помощницей, и верным другом.

Варя и Зоя во всем помогали молодой семье. Они относились к Вере, как к родной дочери, и в их общем доме царили любовь и покой…

Рассказывая о том отрезке жизни художника Шубина, нельзя не отметить одно важное событие, которое произошло в культурной жизни страны тех лет. Случилось это в Москве в декабре шестьдесят второго года, когда в Манеже проходила художественная выставка, наделавшая много шума и получившая впоследствии название «разгромной».

Само по себе, конечно, это событие не явилось бы сенсацией, если бы не скандал, случившийся во время ее посещения Генеральным секретарем и некоторыми членами политбюро ЦК КПСС. Все произведения, представленные на ней, были созданы художниками студии профессора Белютина. То ли манера, в которой были написаны картины, не нашла понимания у Н. С. Хрущева, то ли фамилии художников вызвали резкое его неприятие. А может быть, всему виной был новый курс, которым тогда решила идти Коммунистическая партия, но результатом этого посещения выставки был полный ее разгром. Часть картин уничтожили, часть куда-то пропала, а слово «абстракционизм» приобрело ярко выраженный негативный оттенок.

Последствия разгрома стали весьма печальными. Многие художники были исключены из творческого Союза. А то направление в живописи, сторонниками которого они являлись, еще долгие годы подвергалось гонениям и нападкам со стороны критиков. Вести об этой выставке довольно быстро распространились среди населения двух крупнейших городов — Москвы и Ленинграда и произвели эффект разорвавшейся бомбы.

О московских событиях Саша узнал от Викентия Ларионовича, а тот, в свою очередь, от своего давнего приятеля, художника, живущего в Москве.

Учитель и ученик долго сидели в пустой аудитории. В тот день Саша впервые узнал, каковы могут быть последствия за выбор курса, неправильного с точки зрения правящей партии. Даже если это касается такой, казалось бы, далекой от политики области, как живопись.

— Здесь, в этой стране, никто не может быть свободным, никто… — с горечью сказал тогда Вольский.

— Даже художники? — тихо спросил Саша.

— Художники особенно…

Выйдя из училища, Саша направился к автобусной остановке. В этом году конец декабря выдался на редкость холодным. На душе у Саши было неспокойно. Слова Викентия Ларионовича не выходили у него из головы. В этой стране нельзя быть свободным, сказал он. Саша задумался. Свободным… А что это значит — быть свободным? Он раньше никогда не размышлял на эту тему. Для него свобода была в самой возможности работать, больше его ничего не интересовало. Да, непростой это вопрос… Саша поежился от холода. Морозный, колючий ветер дул ему прямо в лицо, кусал за щеки, отчего кожа немела. А автобуса все не было… Так хочется домой! Там хорошо, тепло. И спокойно. Там его ждет Вера…

Саше нравилась новая роль — мужа и главы семьи. С появлением Веры его жизнь изменилась, наполнилась новым смыслом. Он также много работал и благодаря стараниям Веры, создавшей ему для этого условия, добивался все новых и новых успехов. Теперь уже все чаще говорили о его необыкновенном таланте. Конечно, Викентий Ларионович всячески старался помогать любимому ученику, предоставляя в его распоряжение весь свой накопленный опыт. Их обоюдный труд пошел Саше на пользу — картина, представленная на новой выставке, открывшейся ранней весной, соседствовала с работами зрелых и известных мастеров и заслужила в итоге одобрительные рецензии самых строгих критиков.