class="a">{69} и достоинства освещает завесу сомнений и колебаний. С помощью его определений укрепляются и [получают] предпочтение основы ислама и правила веры. По его приказам и запретам{70} голуби веры поют с минбаров ветвей ее непреложности, что «в этот день не будет неправды»[169]. [Среди] его почетных званий записано [звание] «вместилище шариата». Светоч истины и светильник тариката озарены светом его совершенства.

В настоящее время, направляясь к [своему] обычному месту пребывания и к своему жилищу, он доложил во время прощания и в минуту расставания, |стр. 28| что имеет селения и пахотные поля в округах Семнана, Хувара и Дамгана, которые полностью разрушены и опустошены из-за [взимаемых] диваном тавази{71}, таклифат и ихраджат, истреблены и семена и рабочий скот. Полустишие:

В семье моей |л. 16а| сто [человек], а доход мой мал.

На основании этого в настоящее время решено, что впредь этот дорогой, родной и рассудительный сын будет придерживаться пути согласия и дороги дружбы с господином маулави, который является величайшим среди ученых, совокупностью совершенств, законодателем законов истины и [всевозможных] тонкостей, ключом врат благополучия и безопасности, сметающим следы зла и заблуждений, защитником благочестивых и истребителем порока. [Он] развевает знамя знаний и нанизывает перлы кротости, проверяет ценности веры, [он] знает цену ожерелий верности. Считай себя в числе его искренних друзей и приверженцев.

Ни в коем случае не выдавайте хавале на его имения и не требуйте уплаты. Его имения, движимое имущество и вакфы (такие, как селения, пахотные поля, рынки, дома[170], мельницы, сады, большие караван-сараи[171], бани), которые находятся в округах Семнана, Хувара и Дамгана, считайте освобожденными и избавленными от ‘авариза{72} и таклифат-и дивани и вычеркнутыми [из] записей. Переведи его наибам и вакилям в виде дара [ему] сто харваров пшеницы и ячменя и три тысячи акче-йи рукни, чтобы он истратил [их] на свои нужды.

На основании старых обычаев считай его кази ал-кузат этого вилайета, а судейские дела и блеск шариата Мустафы — мир ему и благословение и да увековечит Аллах его заслуги до Дня воскресения! — укрепи так, чтобы это стало причиной |л. 16б| гордости на этом и на том свете и чтобы вышеупомянутый [кази] — да увековечит Аллах его заслуги до Дня воскресения [из мертвых]! — мог прекращать вражду, решать тяжбы, [выносить] решения, отличать дозволенное от запретного и оберегать сторону слабых — бедняков и сирот. Ра’ийатам, поселенцам и знати вилайетов Семнан, Хувар и Дамган надлежит считать его кази ал-кузат тех мест и не преступать его слов и [того, что] он признает за благо. Остальные же кази, которые существуют в этом вилайете, |стр. 29| [или остаются] судьями согласно его назначению[172] [или же] удаляются от должности, [если он их] отстранит. Шариатские судьи в [его] присутствии ведут судебные дела согласно его предписаниям.

Без сомнения, всякий, кто [посмеет] преступить его{73} приказы, — [будь он] из [числа] близких или же чужестранцев и находящихся вдали, из пастухов или крестьян, из низких или знатных — понесет в ответ жестокое наказание и [жестокую] кару.

Пусть все поступают согласно этому, и когда [представит документ], украшенный [нашей] ал-тамгой и нашим знаком — верьте. Мир вам!

№ 12{74}

ПИСЬМО, НАПИСАННОЕ ШЕЙХУ САДР АД-ДИНУ, СЫНУ ШЕИХА БАХА АД-ДИНА ЗИКРИЙА{75}, С СОБОЛЕЗНОВАНИЕМ ПО СЛУЧАЮ УТРАТЫ ИМ СЫНА

[Пусть] бог могущественный и великий, неизменно хвалимый и постоянно восхваляемый, сочтет достойной стана этого садра святости и полной луны руководства на пути истинной веры, образца [среди] справедливых, предводителя служителей истины, источника достоинств добродетели, собрания добрых дел и [хороших] качеств и свойств, ведущего людей [прямым путем] и открывающего истины, Джунайда времен, Ма’руфа эпохи, Мансура [нашего] времени, Шабли века, обладателя исключительной божественной милости, [того, кто] преодолел нечистоту человеческой [души], [кто] одарен свойствами пророков [и] украшен приятными качествами, — Садр ал-Миллат ва-д-Дина, блеска ислама и мусульман, одежду истинного существования (на рукава и полы которой [да] не посадит ветер судьбы пыль молчания гибели и необъятности смерти) и просторную кабу главенства (подола чистоты и ворота |л. 17а| чести которой [да] не коснется рука распоряжающегося владением небытия), [взятые] из сокровищницы [сказанного]: «Мы оживим его жизнью благой»[173], — и [пусть сделает бог] явной и очевидной помощь божеской мудрости и следы божественной милости на страницах дел и ланитах надежд |стр. 30| и упований этого [обладателя] похвальных качеств{76}.

Клянусь богом, [я], бедный раб и ничтожный слуга Рашид, постоянно посылаю приветствия, [полные] тысячи сожалений о разлуке и стремления увидеться, [приветствия] благоухание цветника которых [наполнят] ароматом [все] уголки сердца святых, а сияние [исходящего от них] света озарит уголки души добродетельных.

Каким языком может быть изложено ужасное событие с умершим сыном [этого] господина, когда жестокость удара, [нанесенного] судьбой, и ярость ее нападения преградили путь словам? *Стихи{77}:

Нет среди людей того, кто победил [бы] власть смерти,

И нет для защиты от смерти [достаточно] твердого удара.

Как ни велико несчастье и как ни горестно трагическое событие, однако нет иного выхода, кроме терпения, подчинения и покорности божественному предопределению и божьему |л. 17б| предначертанию, [ведь] «поистине, мы принадлежим Аллаху, и к нему мы возвращаемся»[174], *Стихи:

Смерть — [это] чаша, и все люди осушат ее,

А могила — врата, и все народы войдут в них.

Стихи

Все мы — и стар и млад — принадлежим смерти.

Никто в мире не остается вечно!

«И, поистине, мы к Господу нашему возвращаемся»[175]. Хотя разлука души с телом, которые [многие] годы были друг для друга сотоварищами и собеседниками, — [это] величайшее горе, однако в действительности от души, а не от тела зависят наслаждение и стремление к достижению ступеней [совершенства] и [приобретению] превосходства.

Поскольку тело человеческое — на самом деле не более чем темница, то душе невозможно быть радостной в темнице несчастий и клетке тела, и она не обретет покоя и успокоения [до тех пор], пока не вернется в свое первоначальное обиталище и в свое естественное жилище. Свидетельством и доказательством этой мысли являются [и] предписание: «Пожелайте смерти, если вы правдивы!»[176], — |стр. 31| и благовестие: «Ты ведь смертен, и они смертны»[177], — и молитва Йусуфа