Очередь продвигалась довольно быстро. Видимо, князь точно знал, кого именно он желает проспонсировать. И аристократов среди них не было. Родовитые дворяне покидали кабинет, едва порог перешагнув. Разорившиеся задерживались подольше, но тоже возвращались с собеседования без особой радости. Дольше всех беседовал с князем Тарлин, мой коллега по мучениям с учебником. Бедняга над ним и вовсе поседел, а на экзамене голоса лишился – шепотом на все вопросы отвечал.

Моя очередь подошла где-то спустя час. Я успела всю попу отсидеть, устроившись прямо на полу. А что? В правилах не было пункта, запрещавшего сидеть на полу. А длина юбки, закрывавшей мои ноги до носков туфелек, надежно защищала от попрания приличий.

Собрав все свое мужество и изобразив дрожь в коленках, я вошла в приоткрытую дверь. Остановилась, чтобы помяться на пороге, но послышавшийся из коридора голос школьного алхимика заставил меня поторопиться. И, словно в наказание за мою медлительность, а после – поспешность, ручка двери больно ударила меня по попе.

– Проходите, – на мой конфуз его светлость милосердно не обратил внимания. Разве что в глазах мелькнули искорки смеха, но тут же скрылись за ледяной коркой, уловив мой внимательный взгляд.

Старательно шаркая, я доковыляла до стола и неуклюже села, задев с профессиональной сноровкой чернильницу. Наклонилась, чтобы получше рассмотреть результат своего конфуза, и заглянула под стол, оценивая обувь князя. Неплохо, совсем даже неплохо. Я бы такую пару себе в коллекцию взяла. Что ж, будем считать, что первую проверку на подлинность его светлость прошел.

– Здравствуйте… – проблеяла я голосом невинной овечки.

– Здравствуй, – усмехнулся мужчина.

Он разглядывал меня внимательно, слишком внимательно для праздного любопытства. И слишком цепко для любопытства академического. По крайней мере, если он хотел поговорить о стипендии для талантливой молодежи, ему следовало заглянуть в мою липовую анкету, а не искать на моих руках шрамы, а на лице… На лице я даже не знала, что можно искать. Особые приметы в нашем деле не приживались, как и безукоризненные черты лица и сногсшибательная красота. Не тот профиль – красавицу, как и уродину, все бы заметили. А возить с собой набор для смены внешности и каждый день гримироваться… сложно. Можно, конечно, но хлопо-о-о-от…

– Представься, пожалуйста, – ободряюще улыбнулся князь, демонстрируя ровные белые зубы. Еще бы им другими быть, с его-то состоянием!

– Майя Дашан, – пролепетала я, опустив глазки в пол. В стол. В лежавшее перед князем личное дело. Копию, судя по количеству пометок в нем.

– Майя, – уловил главное мужчина. – Как давно вы в столице?

– Совсем недавно, – печально вздохнула и заголосила в лучших традициях попрошаек на рынке: – Два года я не могла поступить в высшую школу, поскольку папенька с маменькой сердиться изволили. Они и сейчас-то не особо рады, но папенька по столу «хрясь!» – и маменька смирилась. Говорила: «Езжай ты уж, Майечка, в столицу, мир посмотри, себя покажи. Да нам пришли что-нибудь. Перстенек какой драгоценный, памятный, чтоб с историей. Шоб сам принц его хотел, а в ручки свои не получил…» Ой, – я притворно ужаснулась и прикрыла рот ладошкой. – Будьте милостивы, не гневайтесь, с дуру ляпнула. Совсем из ума выжила…

– Я заметил, – усмехнулся князь, заметно расслабляясь. Папка с личным делом с шумом захлопнулась. – Красивое колечко раздобыла?

– Еще какое! Аленькое, с камешком в центре и закорючками мудреными. Такие уже лет сто нигде не ставят. Но паренек с торговой слободы сказал, самое то, ценное, почти что принцевое. Дорого-о-о-о-ое, – я завороженно потянула гласную. – Три медяка отдала! Там, говорят, еще есть, коли надобно.

– Вот как? – Мужчина подался вперед. Запах его парфюма окутал меня с головой… Оглушительный чих сотряс комнату, возвращая дистанцию между нами.

– Простите. – Я шмыгнула носом. – Аллергия.

– Ничего, Майя, бывает. – Словно в утешение, мне в руки сунули грязный носовой платок. Но ничего, буковки я позже посмотрю, а нос протереть чем – и в сумке найдется.

– Увы, – вздох вышел печальный. – Жизнь такая сложная, такая сложная… Где бы переночевать, чтоб с завтраком включенным…

– Такие места существуют, – серьезно заметил его светлость.

– Например? – Я уже даже не старалась выглядеть деревенщиной.

– Вы скоро сможете его посетить.

– А погостить? – требовательно спросила я.

– И погостить, – заверили меня.

– С удобствами?

– Если того пожелаете, – на мгновение удивился просьбе князь, но, кажется, все верно понял. – Я распоряжусь, чтобы все подготовили.

– Вы меня премного обяжете, – кивнула и поднялась, нарушая все правила этикета и субординацию в частности. Уже у порога обернулась и спросила: – Стипендия?

– Не искушайте судьбу.

Я расплылась в улыбке, вдохнула еще раз запах княжеского парфюма с платка и, дождавшись, пока глаза покраснеют, вывалилась, несчастная, в коридор.

Действие второе, акт первый. Майка и те же. Начали…

* * *

Несмотря на мои актерские способности, тем же вечером меня снова вызвали на ковер к начальству. Ковер, как и в прошлый раз, располагался в таверне в окружении всех заинтересованных и не очень лиц. Последних, судя по мрачным физиономиям, было большинство, но отпускать их домой или по борделям, кому как ближе, великое начальство не собиралось. Не для того им премии ежемесячные дают, чтоб они на шефа гневались и носы кривили! Мне бы так платили! А то заперли в эту школу…

– И что на этот раз? – положив голову на предварительно вытертый стол, спросила я.

Соображения насчет «этого раза» у меня имелись, но увы, дорогому начальнику я помочь ничем не могла. Знала ровно столько, сколько и все остальные, заглянувшие за дармовой стипендией. Никаких посланий не получала, записок не читала, и вообще, какие претензии?

О последнем я не преминула сообщить, чем весьма его озадачила. Еще бы, наверняка на ложь проверял. А вот не надо создавать мне такие условия! Как будто я не понимаю, что здесь чем меньше знаешь, тем дальше от эшафота стоишь. Конечно, если бегать не разучился. А то у нас и без состава преступления загреметь можно, империя все же. Монарх – наше все: солнышко, батюшка и мать родная.

– Майя, – проникновенно начал Дайрин, пытаясь заглянуть в мои бессовестные глазенки. Бессовестные, ибо поднимать голову я не собиралась, а шефу было не с руки ложиться на столешницу, как плебею, и приходилось сгибаться-наклоняться… Чую, позже выльется мне это в большие неприятности. – О чем вы беседовали с его светлостью?

– О моей несравненной красоте и новой прописке.

– Конкретнее.

– Ну… его интересовало, из какой деревушки я перебралась в это «вах, какое громадное село!» – поделилась я впечатлениями о любимой своей столице, куда рвались все аристократы от мала до велика. Сама я рвалась в направления прямо противоположные, но кто же мое мнение учитывать станет, когда тут дела государственной важности. – Ответила согласно легенде, ответ сиятельного господина устроил, и меня торжественно выставили из аудитории, даже не дав денег за просмотр! – пожаловалась я и сделала слишком явную, чтобы пройти успешно, попытку украсть у шефа кружку с пивом.