– Но Вере Максимовне до новой русской далеко.

– Приобщилась через родственные связи мужа к благам и приобрела соответствующие привычки.

На Мирославу Вера не произвела впечатления зазнавшейся капризной дамочки, но она не стала переубеждать Захара.

– Вы знали, что у Евгении был роман с артистом цирка?

– Знал.

– Откуда?

– Клара как-то насплетничала.

– Она осуждала Евгению?

– Что вы! Восхищалась! Ах, как романтично!

– Кларе не нравился жених Евгении?

– Официальный?

Мирослава кивнула.

– Наша Клара, – усмехнулся садовник, – находила его скучным.

– Вот как? Но ведь он богат.

– Богат папа.

– Это имеет значение?

– Когда как, – неопределенно отозвался Захар.

– А ваша невеста богата?

– Шутите?! – округлил он глаза.

– Значит, любовь?

– Значит, любовь.

– А какие отношения у вас с Инной Нерадько?

– С Инной Нерадько у нас нет никаких отношений, – спокойно ответил он.

– Но вы ведь общаетесь?

– Редко. Инна не склонна общаться с обслугой.

– Вот как. Но ведь ее мать…

– Ее мать – особа, приближенная к императору, – усмехнулся Захар.

– В смысле?

– В том смысле, что Серафима Оскаровна давно работает в этом доме и в какой-то мере воспитывала и Евгению, и Мирона. Ведь матери у них у обоих не было.

– Инна росла как бы рядом с ними?

– Как бы, – согласился он, – но ничего определенного об этом я вам сказать не могу, так как меня в то время, как вы догадываетесь, в этом доме не было.

– Не было, – согласилась она.

Под неодобрительным взглядом Захара Мирослава сорвала цветок жасмина, уткнула в него нос и погрузилась в задумчивость.

Борисову она почему-то напомнила кошку, которая задремала на солнышке.

Но тут Мирослава ошарашила его новым вопросом:

– Вы думаете, что Инна чувствовала себя обманутой?

– Кем обманутой? – не понял он.

– Сложно сказать, кем конкретно. Возможно, судьбой. Или Валентином Гавриловичем. Может быть, Евгенией…

– Не понимаю, при чем здесь Валентин Гаврилович и тем более Евгения.

– Все очень просто, – охотно объяснила Мирослава, – Валентин Гаврилович вольно или невольно дал девочке надежду, когда позволил ей расти рядом со своей дочерью и племянником. Инна могла решить, что такая жизнь будет продолжаться и дальше. Но девочка выросла, и ей дали понять, что она из другого теста, ее место – в комнате матери, но никак не рядом с дочкой миллиардера.

– А вы не фантазируете? – недоверчиво посмотрел на нее Захар.

– Все может быть, – ответила Мирослава и, повернувшись, пошла к выходу.

– Куда же вы? – крикнул ей вслед Захар.

– У меня пока больше нет к вам вопросов, – ответила она, обернувшись.

– Ну, если так, – развел он руками и продолжал смотреть ей вслед до тех пор, пока она не скрылась из виду.

Клару Мирослава нашла на втором этаже, а именно в комнате Мирона. Девушка пылесосила ковер на полу.

– Клара, – окликнула ее Мирослава, – я могу с вами поговорить?

– Конечно, – кивнула та, – только пылесос выключу.

Было видно, что девушка рада возможности передохнуть, да и поговорить, видимо, она была совсем не против.

Отключив пылесос, девушка оседлала маленький пуфик. Мирослава последовала ее примеру и села на второй такой же.

«А она простая, не зазнается», – промелькнуло в голове у горничной.

– Наверное, вы устаете за день, столько работы. – Мирослава огляделась вокруг.

– Я привычная, – ответила Клара, – и потом, Валентин Гаврилович платит хорошо.

В глазах девушки мелькнули слезы, она торопливо смахнула их с ресниц и, смутившись своей мимолетной слабости, отвернулась в сторону.

Мирослава немного подождала и тихо спросила:

– Он хорошо относился к своим служащим?

– Да, – кивнула Клара. Она была благодарна детективу за то, что та не назвала их слугами. Слово «служащие» звучит совсем не обидно.

– А как относилась к людям Евгения?

– Да, – отмахнулась девушка, – мы для нее были как часть обстановки.

– Наверное, обидно?

– Нет, она вообще-то не злая была, просто большие деньги ее испортили.

– Своих денег, предположим, у Евгении было не слишком много…

– Зато папины деньги всегда были к ее услугам, – грустно усмехнулась Клара и тут же добавила: – Но мне ее все равно жалко.

Мирослава кивнула.

– Клара, помогите нам разобраться, – тихо попросила Мирослава.

– Я бы с радостью, – ответила та искренне, – но что я знаю…

– Вы можете знать многое, сами того не подозревая.

– Вы так думаете? – В ореховых глазах девушки промелькнуло сомнение.

– Евгения ладила с отцом?

– Вполне. Если у них и были ссоры, то… – Девушка замялась.

– Из-за увлечения Жени мужчинами?

Клара кивнула.

– А на мужчин, обитающих в доме, ее страсть распространялась?

– Я точно не знаю, но один раз я несла наверх чай, и навстречу мне вынесся, как сумасшедший, весь красный и растрепанный Глеб. А когда я проходила мимо комнаты Евгении, то дверь была приоткрыта, и я слышала, как она смеется.

– Глеб Земской, шофер?

– Да. Но не думаю, что у них было что-то серьезное. Тем более что у Глеба есть невеста.

– И у Захара, садовника, тоже есть невеста, – задумчиво проговорила Мирослава.

– Про Захара ничего не могу сказать, – вздохнула Клара.

– Он ведь почти все дни в холодное время года проводит в зимнем саду?

– Да, большую часть своего рабочего времени.

– И Евгения, насколько мне известно, любила посещать зимний сад.

– Любила… Но никто их там за предосудительными занятиями не заставал, – проговорила девушка, и Мирослава еле сдержалась, чтобы не улыбнуться тому, как серьезно она произнесла эту фразу.

– Конечно, – сочла она за благо согласиться с выводом Клары.

– А Мирон ладил с сестрой?

– Вполне, – кивнула горничная, – по крайней мере, я ни разу не слышала, чтобы они ругались.