— Зачем работать, Макс, мы молоды и должны брать от жизни все.

— Хорошо, ты бери все, что хочешь, а мне нужно учиться и работать.

— Макси, это так скучно.

— Такова жизнь.

— Но ты же итальянец…

— Для тебя я француз.

— Почему?

— Потому что мы во Франции.

— Хорошо, но обещай мне, что когда мы поедем в Венецию, ты превратишься в итальянца.

— Я не знаю, как это сделать.

— Но, Макси, это очень просто: надо все время веселиться.

— Я не знаю, у меня не получится.

— Макси, а как же «Dolce vita»?

— Не понимаю, о чем ты?

— Хорошо, я тебе расскажу. В отдельные годы венецианский карнавал длился до полугода. Венецианцы просто не могли остановиться в своем веселье.

— Ну, вторую половину года они все-таки что-то делали.

— Наверное, я не знаю.

— Так, — сказал Макс, — ну если они начинали веселиться в конце февраля, значит, через полгода они начинали все-таки работать.

— Ну, Макси, это так скучно.

— Так значит, через полгода, это получается… это как раз время сбора урожая. Ну вот, видишь, даже вечно веселящиеся итальянцы понимали, что нужно собирать виноград.

— Что ты говоришь?

— Ну какой праздник без вина? А для того чтобы получить вино, надо все-таки немного поработать: вино само как-то не получается.

— Макси, ну при чем здесь это, опять ты про свое вино.

— Анлор, если выпить все вино, то карнавал будет скучным.

— Ну ты опять все портишь.

— Как это опять, мы вроде бы с тобой будущие виноделы.

— Ну я не про это.

— А про что?

— Ну, например, про маски, ведь это венецианцы позаимствовали их на Востоке, с которым активно торговали и которым восхищались. Венеция вообще презирала Европу, средневековую. А что там было ценного? Ничего — монархии, инквизиция, болезни и мракобесия. Таинственный и намного более древний мир лежал на востоке, и Венеция много брала оттуда.

— Господи, Анлор, откуда ты все это знаешь, ты меня просто пугаешь своими познаниями.

— Я не обижаюсь на тебя.

— Что значит «не обижаюсь», я наговорил тебе столько комплиментов.

— Да, я поняла, ты хотел сказать, что удивлен, откуда глупая девчонка так много знает.

— Да нет же, я правда удивлен.

Анлор ничего не ответила, но заговорщически улыбнулась и прильнула к уху Макса.

— На создание маски венецианцев натолкнула одежда женщин Востока. Полностью закрытое лицо, видно лишь движение глаз.

Анлор говорила шепотом, и Макс чувствовал ее горячее дыхание и запах парфюма. Макс начал сдаваться.

— В каком еще городе мог появиться Казанова, — продолжала Анлор, — только в Венеции, если здесь по полгода карнавалы, а все бесстыдство и похоть можно спрятать под маской.

— Анлор, ты меня соблазняешь.

— Может быть…

— Может быть?

— Может быть, там все сложится, как надо.

— Как надо, Анлор, что ты имеешь в виду, что значит как надо, как надо тебе?

— Нет, не мне, а нам.

— Значит, ты заговорила о нас, это интересно.

— Конечно, о нас, милый, я хочу, чтобы мы поехали в Италию и ели спагетти каждый день, настоящие итальянские спагетти.

— Настоящие!?

— Да, самые настоящие.

— Тогда нам с тобой придется ехать в Китай.

— Какой Китай, Макс, что ты говоришь?

— Спагетти — это фамилия итальянца, который привез рецепт приготовления тонких длинных макарон из Китая. Вместе с Марко Поло господин Спагетти путешествовал по Китаю, так что итальянские спагетти — это китайская лапша.

— Ты не хочешь со мной в Италию?

Макс уже не слышал, что он говорил, он не слышал себя. Он вдруг явно ощутил приближение чего-то радостного и необычного, это было ощущение перемен, это чувство особенно ярко в молодости, когда еще все возможно, когда никто и ничто не мешают твоим мечтам. В молодом организме часто возникают такие радостные ожидания, как будто беспричинные, но дающие ясно почувствовать: все ненужное скоро исчезнет, а что-то главное войдет в твою жизнь.

Утром его разбудила мать.

— Привет, ма.

— Доброе утро, сынок, как спал?

— Очень хорошо, а чем это пахнет?

— Бельгийскими вафлями.

— С шоколадом?

— Да, как ты любишь.

— Отлично.

— Спускайся, я тебя жду в столовой.

Макс лениво надел халат, умылся и спустился в столовую.

— Как дела в университете?

— Хорошо.

— Тебе там нравится?

— Да, очень, а почему ты спрашиваешь?

— Просто, я же мать, мне интересно.

— Что тебе интересно?

— Все.

— Понятно.

— Как у вас с девушками?

— Спасибо, мам, было очень вкусно, — Макс быстро допил кофе и убежал.

Макс стоял в коридоре университета и переписывал расписание лекций на новый семестр: «Микробиология вина», «Технохимический контроль виноделия», «Технология вина», «Химия виноделия».

— Макс, привет, — это была Анлор.

— Привет.

— Что изучаешь?

— Расписание.

Анлор только поморщилась.

— Ты хочешь идти на все лекции?

— Да.

— Шанталье, это скучно, разве ты не знаешь?

Макс ничего не ответил и пошел на лекцию по микробиологии виноделия.

— Итак, — начал преподаватель, — первым вино под микроскопом увидел Левенгук. В своем письме Королевскому обществу в Лондоне в 1687 году он подробно сообщает о микроскопическом исследовании вина. Работы по химическому анализу спиртового брожения начал еще Лавуазье. В начале девятнадцатого века Луи Жак Тенар, а впоследствии и Берцелиус изложили основы теории брожения. Они доказывали в своих работах, что именно дрожжи превращают виноград в вино. Это была революция, сравнимая с заявлением Коперника и Галилея.

— Еще одна французская революция! — выкрикнул кто-то из студентов.

— Господа студенты, я хотел бы сразу определить правила нашего с вами совместного поведения, вы имеете право задавать вопросы, но ваши реплики с мест я не потерплю: у нас серьезный предмет и он требует серьезного к себе отношения.