— Русские?

— Это еще раз доказывает одну простую мысль: вино и виноград — это не наша собственность, у нас нет патента на них, это достояние мира и мир, может, удивит нас тогда, когда мы этого совсем не ждем.

— Профессор, но ведь мы не можем уследить за всем миром.

— Обязаны, как цитадель виноделия мы должны собирать информацию отовсюду.

— Зачем, профессор, пусть они делают свое вино, а мы будем делать свое.

— Мир изменился, господа.

— Разве настолько сильно?

— Да, вот вам еще на закуску — потрясающие данные о взаимодействии вина и антибиотиков. Казалось бы, все знают, что алкоголь и прием антибиотиков не совместимы. И здесь опять в который раз вино доказывает нам, что воспринимать его как алкоголь нельзя. Это очень сложный биохимический напиток с содержанием природного, исключительно органического алкоголя.

Чаще всего встречается синергический эффект, то есть вино усиливает действие антибиотиков в крови. Самое потрясающее, что науке точно известно, что вино усиливает действие антибиотиков пеницеллиновой группы.

Люди глупы и с удовольствием потребляют лекарства, произведенные химическим путем. Миллиард человек в мире пьют таблетки для понижения холестерина. Они не могут поверить в то, что 300 граммов недорогого красного вина лучше справятся с этой проблемой. Они даже соглашаются, когда им об этом рассказывают, но потом все равно пьют химию. — Жюно закончил лекцию и обратился к Максу:

— Ну что, месье Шанталье, вы исследовали взаимосвязь между вином и женщиной в жизни мужчины?

— Да, профессоре.

— Ну что же, мы вас слушаем.

— Спасибо. Итак, Македонский покорил полмира, завоевал все, что можно, спал, с кем хотел, женился на Роксолане, к которой не испытывал никаких чувств. За всю свою короткую жизнь не испытал чувства любви ни к одной женщине. Александр ни разу в своей великой жизни не был влюблен в женщину.

Аудитория молчала.

— Дальше. Нерон не имел любящей жены, постоянно находился под влиянием матери. Ататюрк был женат всего два года, после чего жена от него ушла. Черчилль был одиночкой всю жизнь.

— То есть вы хотите сказать… — начал было Жюно.

— Да, профессор, и великий Сократ, который был несчастен в браке, выпил яд из чаши с вином, и герцог Кларенский легко расстался с жизнью, когда узнал, что любимая перешла на сторону врагов.

— А это что за история?

— В борьбе за английский трон герцог проиграл, и его возлюбленная предала его. Когда ему предложили выбрать себе смерть, он попросил утопить его в бочке с мадерой и бросить в Темзу.

— Великая смерть.

Учебный год подходил к концу, и Макс шел на последнюю лекцию Жюно.

— Сегодня у нас последняя лекция в этом году, и я хочу дать вам пищу для размышления на время ваших каникул.

— Профессор, но ведь мы уходим на отдых.

— Винодел отдыхает тогда, когда все работают, и работает тогда, когда все отдыхают.

— Но, профессор…

— Но, да, есть место на Земле, где все наоборот.

— Это как, профессор?

— С ног на голову.

— И где это?

— В Чили.

Аудитория смолкла и ждала чего-то нового.

— Сегодня мы поговорим о Чили.

— Профессор, а почему именно о Чили?

— Потому что нигде больше нет такого французского присутствия.

— Профессор, вы хотите сказать, что французы работают в Чили?

— Да, друзья мои, не просто работают, а делают из Чили новую винодельческую державу.

— Профессор, мы еще не отошли от русского шока, а вы нам рассказываете, что на конце света французы делают вторую Францию.

— Именно, друзья мои, именно. Чили — это и есть наш Эльдорадо. Первыми за океан пошли Ротшильды. И ничего удивительного. После разгромной дегустации в Париже в 1976 году, многие французы были в шоке. Ротшильды проиграли американцам. Они не могли понять, как никому не известные вина из Америки могли стать лучше, чем их французские гранды. И главное, кто и когда успел их сделать.

Ротшильды поняли: то, что нельзя победить, нужно возглавить. Древняя итальянская мудрость, друзья мои. Они нашли лучшего калифорнийского винодела Мондави, как ни странно, тоже итальянца, и вместе с ним сделали «Опус Ван» в Калифорнии.

— А при чем тут Чили?

— А потом самое невероятное: аристократичные и консервативные Ротшильды пришли в Чили — не в Австралию или Новую Зеландию, а именно в Чили.

— Почему, профессор?

— Потому что они разглядели в Чили новую угрозу, разглядели раньше других.

— Может быть, они знали что-то, чего не знали другие?

— Не знали, а предвидели, они поняли раньше других, что Чили взорвет мировые рынки качественным и недорогим вином, и чтобы и здесь не потерять инициативу, они вошли в Чили раньше, чем Чили атаковали нас.

Да, да, Ротшильды начали делать чилийское вино, когда о нем еще мало кто знал. Вместе с местным гигантом «Конча и Торо» они создали главное вино Чили — «Альмавиву». Вслед за ними двинулись и другие. Собственно, Чили для всего мира открыли Ротшильды.

— А что потом?

— За ними потянулись другие французы.

— Только французы?

— Нет, и испанцы, и американцы, но парадокс состоит в том, что ни в одной стране мира нет столько французских проектов, за пределами самой Франции.

— Аргентина, профессор, вы же рассказывали нам, что это винная супердержава Нового Света.

— Да, она производит вина больше, чем Чили, но из серьезных французов там можно найти только боковую ветвь лафитовских Ротшильдов, барона Бенджамина Ротшильда из медокского Шато Пейре-Лебадо, да, пожалуй, проект «Шато Шеваль Блан».

— И все, профессор?

— Из французов, пожалуй, все, а вот настоящая сенсация, так это винодельня «Чакра», которую открыла итальянская «Сассикайя».

— И что они там выращивают, профессор? — моментально оживился Макс.

— Пино Нуар.

— В Аргентине?

— Да, Шанталье, в Аргентине.

— Фантастика!

— Это не фантастика, а реальность, мои дорогие, и все эти факты еще раз доказывают мою основную теорему.

— Теорема Жюно! — выкрикнул кто-то из студентов.

— Я не возражаю, пусть будет так. Так вот, мир стал слишком маленьким, чтобы мы его не замечали, великие вина могут появляться оттуда, откуда мы их не ждем.

— Скажите, профессор, а вы тоже разделяете этот ажиотаж?