– Я ненавижу то, что я видел там. – Горящие карие глаза прожигают во мне дыру. – Он лапал тебя своими руками, а ты сжималась каждый раз от неприятия. И знаешь? Я не хотел набить ему морду, впервые. – Он медленно наклоняется ближе ко мне, и я делаю шаг навстречу. – Мне хотелось вырвать тебя из его лап и защитить, убрать эту беспомощность в твоих глазах. Спасти тебя от него, укрыть собой.

– Я рада, что ты не набил ему лицо. – Слегка улыбаюсь. – Оказывается, все может быть иначе.

Он протягивает руку, и я вижу сбитые костяшки на его пальцах.

– Доусон! – восклицаю я.

Из-за угла выходит Нильс, удерживает кровавыми пальцами нос, он шагает так быстро, что я едва соображаю. Несколько раз бью Доусона по лицу ладонью и иду к выходу.

– Я тебе говорил не делать то, что тебе неприятно. По поводу Нильса, я предупредил, что вмажу этому засранцу, если пойдет все не по плану. Ублюдок соврал мне, и заставил тебя чувствовать себя плохо, – его голос все так же спокоен. – И ты наказана, насколько я помню. А при сложившейся ситуации вдвойне.

Это никогда не закончится. Шаги за спиной говорят мне о том, что он все равно всегда рядом.

– Пошел ты к черту, – отвечаю ему, не оглядываясь.

Закрывали ли перед вашим лицом дверь? Ну, так, чтобы действительно сломать пальцы или разбить нос? Да ладно? Не может быть, чтобы нет. Я сижу в травматологии, маленькая медсестра лепит на моем лице лейкопластырь, в то время как я удерживаю свою руку со травмированными пальцами навесу. Это достаточно больно, вытаскивать ватные тампоны из носа после того, как присохнет кровь. Она приподнимает моё лицо за подбородок и закидывает немного голову. Маленькая пипетка с оранжевой медленно стекающей жидкостью по полости носа ерунда, в сравнении с задетой гордостью. Относительно недавно я мог похвастаться тем, что нос моего партнера так кровоточил, но теперь пришла и моя очередь.

– Извините, могу я войти? – обеспокоенный голос заставляет повернуться всем телом по направлению к двери. – Я хотела бы извиниться перед ним.

Медсестра спокойно подходит к ошалелой Элли и говорит очень тихо, так, чтобы я не услышал их разговора. Я смотрю в упор на мою жену, бегающие глаза от медсестры на мою руку, и вот она – встреча глазами. Долгий пытливый контакт, она взвешивает масштабы потери. То, что она сделала, насколько мне больно.

– Не беспокойся, я нормально себя чувствую, – мой голос неузнаваем от боли, гундосый и противный.

Она нервно облизывает губы и прячется за дверью. Мои плечи невольно опускаются, мгновенно превращаюсь в понурого парня. Она сейчас уйдет, уволится с работы, да сделает что угодно, только бы не видеть меня.

– Поднимите голову, масло должно проникнуть в ваши носовые пазухи, – говорит медсестра, и я снова сажусь в правильное положение. Яркие светодиодные лампы светят в глаза, но я их не закрываю до того момента, пока не начинают летать белые мухи. – Перелома носа нет, ушиб. Небольшое повреждение перегородки, но это травма старая. Если хотите, мы можем сделать сразу операцию по исправлению перегородки. Она скорей пластическая, поэтому можно не переживать.

– Я не поэтому переживаю. – Она опускает мою голову, рассматривает фонариком полость, затем снова запихивает вату в нос. – Мне долго ходить с этой ерундой? – Показываю на свой гипс, наложенный на всю кисть и пальцы, которые хотели удержать дверь перед катастрофой.

– Доктор сказал несколько недель. Сильный ушиб фаланг пальцев, без переломов и трещин в кости. – Она деловито перекидывает через моё плечо ткань для поддержания руки. – Вам удобно?

Вот когда человек задает такой вопрос, мне даже интересно, чем он руководствуется. Кому будет удобно сидеть с тканью, перетягивающей твоё плечо?

– Давайте обойдемся без этого. – Снимаю все со своего плеча, вытаскиваю отовсюду запиханную вату и передаю девушке. Провожу пальцами здоровой руки по носогубной складке, кровь не идет, значит, все обошлось.

– Вы уверенны, что не хотите сделать томографию? – Меряю ее не верящим взглядом.

– Девушка, это всего лишь дверь, за хлопнувшаяся хрупкой особой, если бы на меня упал космический корабль или каменная стена, я бы вас понял. – Беру со стола список назиданий, оставленных врачом, и топаю к двери. Мои тяжелые ботинки отдаются в стенах кабинета глухим стуком. Всегда испытывал неприязнь к запаху больницы и приборам для пытки, которые разложены на столе. Открываю дверь и с надеждой оглядываю коридор в поисках виновного лица. Естественно, Эллисон не стала расшаркиваться в извинениях и вести раненого ее руками мужа. Что ожидаемо. Телефон звенит в кармане джинс, по привычке лезу правой рукой, ошибочно задеваю загипсованными пальцами ткань. Едва не вою от боли от соприкосновения. Вроде ничего страшного, но мы, мужчины, воспринимаем боль намного сильней, чем вечно терпящее муки женщины. Как идиот, тянусь левой рукой через свое тело к карману, оказывается, это нелегко достать что-то другой рукой, которая, кстати, не приспособлена для работы. Я правша, и поэтому второй рукой пользовался недостаточно, чтобы сделать этот трюк с вывертом. Цепляю кончиками пальцев и достаю металлическую штуку. Оказывается, даже мой большой палец абсолютно атрофирован в плане помощи ухода за собой, он мне не помощник.

– Доусон, слушаю. – Отвечаю я автоматически, мимо проходят две медсестры и хихикают, как школьницы, улыбаюсь им в ответ.

– Не можешь пропустить ни одну юбку? Улыбаешься, как идиот, девчонкам, – холодный голос Эллисон заставляет меня сконцентрироваться на разговоре.

– Неправда, я испытываю муки боли, головокружение и назойливое желание чихнуть. Но боюсь, что мозги вывалятся из ноздрей. Вроде как сдерживаюсь. – Она хмыкает, от чего я испытываю радость. – Где ты видела улыбку? Это кожу стягивает после литра масла в моем горле.

– Да, конечно. Ты только что почти обернулся. Остановило тебя только то, что… Короче, я спускаюсь уже по лестнице и буду ждать тебя в машине. Подтяни свои штаны и иди быстрей. – Она злая, причем по десятибалльной шкале, пыхтит как чайник.

– Мне необходима помощь. Сам я не дойду. – Специально сажусь на ближайшую скамью, мой локоть свисает с поручня, а тело заваливается в бок. – Можешь убедиться, если не веришь, своими глазами. В любую минуту меня изнасилует одна из медперсонала, и я не смогу отбиться. Вернись, счастье моё. – Отключаю вызов. Мне просто скучно идти одному, к тому же, она должна искупить свою вину и оказать мне немного своего внимания.

Некоторое время я просто таращусь в потолок, затем понимаю, что завалился на больную руку и реально сам просто не встану. Просить помощи в такой дебильной ситуации, все равно, что туалетную бумагу для подтирания моей задницы. Немного поборовшись, я беру в руку телефон и звоню Эллисон.

– Конфетка, ты мне необходима, кажется, я как жук, перевернутый кверху пузом, беспомощный. – Она тут же скидывает звонок, ответом служат длинные гудки.