– Ясно. Только ты, парень, особо не кричи. – Шейко многое повидал на своём веку. Но вот такую ненависть… У этого бойца явно не все дома. И улыбка… вурдалачья. Такой не побежит, да и прощать не будет. – А батя где воевал?

– В мотоциклистах. Что в Германскую, что в Гражданскую.

Вот и пригодился столь нужный эпизод в биографии. Технические части всё ещё полузакрытая каста, и потому найдутся сослуживцы.

– И что… – вновь начал было Тельцов. Ретивое не дало ему просто так уступить.

– Костя, помолчи, – пресёк начало свары Шейко. Сказанное парнем он проверит, но так, больше для себя, да и пригодится знание об отце парня. И обернулся ко мне: – Где служишь? А то карабин держишь больно умело.

– Взвод восстановления, танковый батальон.

Ответ, похоже, убил не только парочку бойцов, но и Шейко.

– Хм, а это откуда? – кивнул он на наган. – Как-то не похоже на «чумазых». Такое мне только у разведчиков видеть довелось, и то не у всех.

– Интересно, а откуда дровишки? – усмехнулся я. Ох, не прост башнёр, далеко не прост. – Самокатчик я. – Чуть схитрил, но мне стало интересно, заметят несоответствия или нет?

– Ясненько… – Хитрый хохол явно не утолил любопытства. И его, однозначно, провести не удалось. – Только вместо лисапеда, – ухмыльнулся он, – поди, на мотоцикле ездишь?

– А как ты в них попал? – влез Тельцов, которому, похоже, вставили кое-куда шило, причём ещё при рождении.

– Я инструктор.

Удивление и уважение отразились на лицах бойцов. Освоить сразу два вида техники мог далеко не каждый. Причём стать по одному виду инструктором. Лёд недоверия был сломан.

– Давай знакомиться. Меня звать Степаном, – назвал своё имя Шейко.

– Костя, – представился Тельцов и спросил: – А ты танк водить можешь?

– Нет, у нас их не было, – развёл я руками. Говорить, что мы их постоянно чиним, не стал.

– Жаль.

– Вот что, давайте поедим. А то соловья баснями не кормят, – как старший приказал башнёр.

Начштаба Лапин устало отодвинул очередную сводку. Очень хотелось спать. В глаза будто кто песка насыпал. «Надо побриться», – отрешённо пронеслось в голове. Заглянувший дежурный увидел, что комдив спит.

– Товарищ комдив, товарищ комдив, просыпайтесь, – негромко окликнул он Лапина.

– А? Что ты, Семён, я не сплю.

– Сейчас уже нет. Шифровка. Срочная. – Положив на стол бланк, дежурный удалился.

Ну, вот и всё.

– Жребий брошен, вместе с остальным имуществом при попытке обратно перейти Рубикон. – Цитата из «Нового сатирикона», хоть и чуть переиначенная, успокоила расшатанные нервы. Как же не вовремя сообщение, что китайцы силами до полка вновь заняли часть нашей территории! Он поморщился. – А мы по плану должны наступать через десять дней. Не здесь, но… Связь с командармом, немедленно! – приказал Лапин появившемуся адъютанту.

Пять томительных минут показались годами.

– Здравствуйте, Василий Константинович.

– Здравствуйте, Альберт Янович, – раздалось в трубке. – Что предпринимается для ликвидации прорыва белокитайцев?

– Выделены части 108-го Белорецкого полка. К ним добавлен взвод броневиков. Как только выбьем противника, я вам доложу.

– Хорошо, удачи.

Положив трубку, Лапин усмехнулся. Разговор с всесильным командармом прошёл спокойно, тот, похоже, трезвый (кхм, есть грешок), может спокойно оценить обстановку, а не рубить с плеча. Необходимо наступать, и немедленно, в этом Черепанов прав. Иначе китайцы, закончив переброску своих частей, ударят. И парировать этот удар будет просто нечем. По данным разведки, противник имеет более 200 тысяч солдат и офицеров[3] и не менее 300 орудий и бомбомётов[4]. Сунгарская флотилия – это 11 боевых кораблей, не самых современных, но и у нас кораблики тоже царской постройки. Плюс не менее 150 тысяч полицейских[5]. Может, как вояки, они полный ноль, но тылы армии вторжения прикроют. Ещё белогвардейцы – вот это самые оголтелые враги, для них мы навсегда останемся быдлом, место которому на конюшне. Воевать они будут остервенело. По данным ОГПУ, 55 тысяч человек[6]. Пять боевых самолётов типа «Бреге» – не много и техническим состоянием не блещут, да и подготовка лётчиков не особо высокая. И три бронепоезда на десерт, так сказать. Вот тут серьёзнее, хотя не столь и пугающе, как соотношение в личном составе. А сколько предателей, готовых ударить в спину РККА, как только начнётся китайское наступление, неизвестно. Но не мало – по докладам представителей ОГПУ, затаившейся контры хватает.

Достав документ штатного состава новообразованной армии, Лапин горько усмехнулся. Похоже, оскудела Россия. Сколько орали, мол, солдат нам завсегда хватит, да ещё и останется. Хватит, как же! Личный состав – 41 400 человек, 249 орудий, 70 самолётов, 6 бронепоездов. Дальневосточная флотилия – 14 кораблей[7]. Вот и все наличные силы. Многие при таком неравенстве сил скажут, что удержаться невозможно. Правильно. Всё лето пытались держаться. Отбились, но это просто везение. Не в том смысле, что мы плохо воюем, нет. Просто китайские генералы пока не готовы к наступлению. Фактически они закончили проведение разведки боем. Лапин не обольщался отсутствием успеха у противника. Вражеская разведка лишь уточнила количество войск РККА. И сделала соответствующие выводы.

2

– На развилке поверни направо! – проорал мне Сарнов.

– Понял! – ору в ответ.

Вот чёрт, как шумно в броневике, или я устал? Да и шлем этот дурацкий. От лягушатников. Правильно отец говорил: если вещь хорошая, то и смотрится красиво. А это угребище… Только другой защиты нет, а головой о броню биться – увольте. Пару шишек набил и надел как миленький, хотя морду и ворочу.

Приказ выдвинуться к месту прорыва китайцев перебросил нас со станции Борзя (мы на ней даже не остановились) на Мациевскую. Там нам предписали сгрузиться на каком-то полустанке времён строительства КВЖД. Нет, номер у него был, сказали, только мне было не до того, тут же вылетел из памяти. Особую пикантность придало то, что он находился перед Мациевской.

– Ух, ни хрена себе… – Тельцов чисто машинально задрал будёновку почти на макушку. – Как же быть-то?

Остальные промолчали, но открывшийся вид никого не вдохновил. Пара небольших пакгаузов с чёрными от времени стенами из брёвен и домик (хотя подмывает назвать его будкой) из красного кирпича с мутноватыми стёклами. Перрон, сбитый из тёсаных досок, кое-где, на мой взгляд, тронутых гнилью. Да чуть в отдалении три бревенчатых избы. Две из них явно заброшены. А вот последняя содержится в исправности. И, судя по трубе, топят её по-белому.