chitay-knigi.com » Детская проза » Как Серёжа на войну ходил - Юрий Яковлевич Яковлев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 28
Перейти на страницу:
поставил. – Бывший санинструктор опустил глаза. – У меня есть дедовский рецепт. Сперва на себе испробовал. Потом на людях. Вы мне адресок оставьте, зайду погляжу ваши ноги.

И, наспех записав адрес, он зашагал прочь, не желая мешать расставанию близких людей. И долго еще его сутулая спина раскачивалась на перроне.

– Вот тебе и Пиксида! – тихо сказал дядя Аполлон, глядя вслед уходящему управдому. – Может быть, и вылечит.

Подошел поезд. Прогремели и остановились вагоны.

– Ну, прощай, Голуб! – сказал Командир. – Когда еще увидимся!

– Увидимся… если не возражаете. Жизнь, как земля, круглая. Рано или поздно повернется лицом к человеку, – успокоил его дядя Аполлон.

Они обнялись и долго не выпускали друг друга из крепких прощальных объятий.

Потом дядя Аполлон потрепал меня по плечу и то ли в шутку, то ли всерьез сказал:

– Остаешься за меня, Валера!

Подхватил чемодан и поставил свою огромную ногу на подножку вагона.

Поезд тронулся, поплыл вдоль перрона. А дядя Аполлон стоял в дверях боком, потому что проем был тесен ему. Чемодан, как верный пес, прижался к его ноге. Глаза бывшего старшины неотрывно смотрели на нас. А остатки бурых, вьющихся волос венком лежали на большой, тяжелой голове.

И на груди его сияла медаль за город Будапешт.

«Подкидыш»

Куда пропал этот старый трамвай?

Все его товарищи давно вернулись в трамвайный парк и преспокойно спят. Они зажмурили фонари. Включили тормоза. Не ворочаются. Не звенят во сне. А этот…

Где он сейчас? Для него не существует порядка, и расписание его тоже не касается. Какой-то «дикий» трамвай! Очень похож на своего вагоновожатого. Оба старика стоят друг друга.

Третьего дня ночью в степи поднялся буран. Он засыпал рельсы, и старому трамваю так и не удалось пробиться в город. Ночевал в степи. Его всего завалило снегом. Утром с трудом откопали. Вагоновожатый чуть не замерз. А сегодня их снова нет.

Два часа ночи, а их нет. Пропали без вести. Позавчерашний буран ничему их не научил…

Так рассуждал диспетчер трамвайного парка, поглядывая на часы и прислушиваясь, не возвращается ли на ночлег самый беспокойный жилец трамвайного парка.

А трамвай тревожно бьет в свой маленький медный набат. Гудит ветер. Огромным чертовым колесом, не разбирая дороги, катится метель.

Трамвай идет по степи. Кажется, он обиделся на город, взбунтовался и пошел куда глаза глядят. Вокруг ни домов, ни перекрестков, ни улиц, ни площадей. Только сугробы. Рельсов не видно. Их закидало снегом. Провода растаяли во тьме. Так и получается: пошел без рельсов и проводов.

Действительно «дикий» трамвай. С головы до ног завален снегом. Крыша, подножки, окна – все в белых клочьях. При свете редких фонарей он похож на старуху с седыми взлохмаченными космами. А в голове торчит большая шпилька.

Хлопья снега совсем закрыли переднее стекло. Оно стало молочным, и сквозь него видны только силуэты покачивающихся на ветру фонарей. Но вагоновожатый не замечает ни молочного стекла, ни фонарей. И хотя он прямо сидит на своей круглой вращающейся табуретке и держит левую руку на рукоятке контроллера, глаза его закрыты.

Сперва вожатому казалось, что снежинки залепляют не стекло, а его глаза, и он долго тер глаза квадратной рукавицей и моргал, чтобы задержать снежинки и чтобы глаза были открытыми. Но они, помимо его воли, становились все уже и уже и наконец превратились в две щелочки. Старый вагоновожатый уронил голову на плечо и уснул.

Трамвай почувствовал, что никто его не поторапливает на подъеме и никто не придерживает его бег на поворотах. Он насторожился.

Трамвай никогда в жизни не видел, чтобы его вагоновожатый спал на ходу, и решил немедленно растолкать его, но в последнюю минуту пожалел. Пусть поспит. Пусть отдохнет немного.

И трамвай покатил самостоятельно.

Может быть, получив полную свободу, он махнул из города в степь? Нет. Два рельса, скрытые снегом, соединяют окраину большого города с двухэтажным рабочим поселком, который еще до войны вырос в степи. Много лет трамвай, как челнок, снует по степи. Взад-вперед. От заставы к Соцгородку. От одной конечной остановки до другой конечной остановки. С утра до поздней ночи он в пути, словно внутри у него не обычный мотор, а вечный двигатель.

Люди называют его ласковым словом «подкидыш», потому что он их подкидывает куда надо. А в трамвайном парке его величают «степным вагоном». Он и действительно не похож на щеголеватые городские трамваи с мягким, бесшумным ходом и самооткрывающими-ся дверями. Старый вагон весь дребезжит и трясется. В таком виде его даже неудобно пускать в город. Ну и не надо! Что хорошего в городе? На каждом шагу светофоры: только и успевай следить, каким глазом тебе подмигнули – красным или зеленым. В городе больше стоишь, чем едешь. То ли дело степь!

Дон… Дон… Дон…

Для чего трамвай бьет в набат? В такой поздний час в степи никто не перебежит ему дорогу, а шальное колесо метели все равно не откатится в сторону и не перестанет кувыркаться перед носом. Метель не слышит сигнала – она глухонемая.

Когда трамвай звонит, педаль легонько толкает большой стоптанный валенок спящего вагоновожатого. А когда прибавляет ходу – ручка контроллера бережно передвигает руку в квадратной рукавице. И кажется, трамвай управляет вагоновожатым.

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 28
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности