Почему-то Макс нервничал, Серый это видел. И это ему не понравилось. Он нахмурился, но что тут можно предпринять — не знал. Только — выжидать.

Макс зашёл в здание, каталку с Серым везли следом за ним. Они все оказались в просторном светлом помещении с креслами, расставленными вдоль стен, и невысоким столиком, на котором в беспорядке лежали яркие журналы.

На пороге комнаты стоял мужчина. Серый мысленно вздохнул: Система быстрее бы разобралась, что из себя представляет этот экземпляр человеческой особи. Но ее сейчас нельзя отвлекать. А Серому пока трудно ориентироваться.

На вид — старше Макса. Примерно одного роста с ним. Макс выше на четыре с половиной сантиметра, но зато мужчина кряжистее и шире в плечах. И с выпирающим брюшком, которое заметно даже под белым халатом.

И он очень не понравился Серому. Он бы его во враги записал. Потому что было заметно, что и Серый ему не нравится.

Мужчина цепко оглядел Серого, потом поджал губу и перевёл взгляд на Макса:

— Я же сразу сказал — не мой. Вези в травму. Пусть там с ним разбираются. Не мой клиент, — говорил мужчина неприязненно, и встал так, чтобы Макс и санитары зайти в помещение не могли.

Серый чувствовал уже явственную угрозу, исходившую от незнакомца. Зря он так. Вот ведь не хотел Серый причинять вред людям в этой локации…

Макс, опять успокаивающе похлопал Серого по плечу.

— Марат Донатыч, не спеши, дорогой, — голос полицейского звучал ровно, но Серый чётко уловил в нём стальные нотки. Так командир Карим говорил с проштрафившимися бойцами. — Пойдем к тебе в кабинет, поговорим. А твои ребята пока пусть парня осмотрят. Анализы возьмут какие надо, снимок головы сделают. Он приложился сильно во время аварии, мало ли что. Окочуриться прямо у тебя в приёмном отделении. Тебе это надо?

Марат Донатыч прищурился и внимательно вгляделся в лицо Макса:

— Настаиваешь?

Макс вдруг широко и открыто улыбнулся:

— Не, Донатыч, не настаиваю — так пью. Пошли, говорю.

Потом Макс повернулся к Серому и негромко скомандовал:

— Ничего не бойся. Я скоро вернусь, только с Марат Донатычем переговорю, — и опять тепло улыбнулся Серому.

— Ладно, — нехотя согласился с полицейским Марат Донатыч. — Сейчас сотрудников пришлю. Хотя я благотворительностью и не занимаюсь.

— А зря! — усмехнулся Макс и подтолкнул его к двери с надписью «Главный врач».

Перед тем, как скрыться за дверью, Марат Донатыч позвал двух крепких хмурых мужчин в тёмно-зелёной униформе без опознавательных знаков и велел:

— Сделайте снимок головы, первичный осмотр на предмет переломов и сильных ушибов. И пока всё. Потом решим, что с этим пациентом делать.

Эти двое XY-особи Серого не пугали. Врагами они не были, к Серому особых эмоций не испытывали и вообще были похожи на андроидов-техников из сервисного центра UNIX-компани.

Молча и сноровисто раздели его и взамен его одежды напялили костюм, похожий на их униформу, только качеством материала хуже. Завезли в небольшое помещение. Серый с удивлением понял, что стены и потолок в нём проложены мягким свинцом и отштукатурены смесью с большим содержанием барита. Это что, бункер какой-то?

Но после облучения электроволнами он понял: это что-то типа сканера, только очень примитивного. Да и на двери было написано: «Рентген».

Серого медицинские манипуляции с его телом занимали постольку поскольку. Гораздо интереснее было подслушивать разговор Макса и Марат Донатыча, ведь они говорили о нём, о Сером.

К сожалению, часть беседы выпала из внимания Серого. В рентгеновском кабинете была такая хорошая изоляция, что даже чуткий слух уника не мог уловить звуковых колебаний.

— Итак, Максим, что ты имеешь мне сказать? — начал беседу Марат Донатыч очень недружелюбно. — Зачем мне это бомж полоумный? Только если Власову досадить…

— Ну, и это тоже, — Макс из-за всех сил выказывал дружелюбие, но Серый явно улавливал в его голосе угрожающие нотки, — но это чисто бонус. Ты сам посуди, Донатыч, какой это тебе бомж? Чисто выбритый, волосы — ухоженные, стрижка от модельного мастера, и сам он — накаченный и спортивный. Бомжи такими не бывают. Да и шмотье — не дешёвое. Только куртка вроде как с чужого плеча. А всё остальное — явно фирма. Причём — мне не знакомая. Я бы сказал — комбез у него на заказ шит. Возможно, армейский или вообще… — тут Макс замолчал, явно подразумевая что-то, понятное им двоим.

Марат Донатыч ответил не сразу, но голос его звучал уже не так агрессивно, кажется, слова Макса возымели своё действие:

— Так может, он скрывается от кого?

— Всё может быть. Ты бы придержал его пару дней. Я по базам его пробью. А там — видно будет. Странно он себя ведёт. Словно крышей поехал. Может от удара, а может — и до него такой был.

Тут хмурые ассистенты главного врача засунули Серого в свой примитивный сканер, и дальнейший разговор Макса и Марат Донатыча Серый уже не слышал.

А когда он вернулся в зону слышимости, люди говорили уже о непонятном.

— Мы поняли друг друга, Марат Донатыч? — голос у Макса был довольный, кажется, он добился от собеседника, чего хотел. — Если что, передавай привет племяннице от меня. Она, считай, моя крестница.

— Поняли, Максим, поняли, — как ни странно, но и Марат Донатыч не сердился на Макса. — Передам, а как же! Она тебя часто вспоминает. И от меня — ещё раз человеческое спасибо.

Странные эти люди, странные у них взаимоотношения, сложно Серому будет, ох сложно. Вся надежда на Систему, она подскажет. Если захочет.

В кабинете главврача заскрипели стулья и послышались шаги. Видимо, люди о чём-то договорились.

* * *

Серый лежал в кровати с закрытыми глазами, но не спал. Он — анализировал. День, что ни говори, был очень насыщенным. Событий даже больше, чем в первые сутки на Земле.

Макс после разговора с Марат Донатычем надолго в больнице не задержался. Заглянул только в комнату, где лежал на каталке Серый, подмигнул ему левым глазом (наверное, это означало доброжелательность) и спросил:

— Имя не вспомнил?

Серый упрямиться не стал, он уже понимал, что надо как-то ассимилироваться в человеческом социуме. Поэтому он кивнул и просто ответил:

— Серый.

Были сомнения на счёт того, что такое имя у людей вообще существует, вроде бы это было обозначение цвета, но именем своим он дорожил. Так назвал его