повернувшись друг к другу спиной. Шестиклассницы что-то писали в своих блокнотах. Я начала свертывать трубки и склеивать их, определив, что хватит шести, чтобы составить тетраэдр. Мне показалось разумным начать с самого простого. Приступая к пятой трубке, я услышала шепот Донны:

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

Я откинула пряди волос, упавшие на глаза, и взглянула на нее. Плечи Донны странно подергивались, но я не могла видеть, что она делает.

— С тобой все в порядке?

— Дерьмо, — повторила она, не глядя на меня.

Я повернулась обратно к своей работе.

— Кэтрин, — сказала она сдавленным голосом, — как ты делаешь эти хреновы штуки?

Я взглянула на нее снова и увидела ее руку, которую она держала на отлете. Рука вся была испещрена красными полосками, у манжета царапины. Черный витой шнур впился в кожу ниже запястья, и рука потемнела, как при застое крови.

— Я не могу его развязать, — прошипела она, — чертова штука, чем больше я стараюсь, тем туже он затягивается. Боль адская. Как же его развязать?

— Я попрошу вон тех девчонок. — Я оглянулась. — Господи, они все что-то пишут.

— Нет, не надо! Я чувствую себя такой идиоткой!

— Сама ты ничего не сможешь сделать. Видишь, тут такие маленькие зарубки…

— Ой, рука совсем онемела…

— Подожди. — Я порылась в своем кошельке и вытащила щипчики для ногтей. — Ими можно разрезать шнур.

Она взяла у меня щипчики, и я заметила, что ее рука дрожит. Она примерялась, чтобы резать у кожи, но никак не могла выбрать нужный наклон.

— О, дерьмо!

Щипчики упали на мат и отскочили, ударившись о мой туфель. Я подняла их и подала Донне. Она сделала вторую попытку, более удачную.

— О, черт, взгляни на это! Эй, — сказала она с усилием, — ты можешь мне помочь?

Почувствовав ее легкое прикосновение, я чуть не умерла. Я совершенно сосредоточилась на развязывании шнурка, только краем глаза заметила, что Донна закрыла глаза. В любой момент миссис Юрист может незаметно подойти и спросить нас, в какую игру мы играем. Интересно, что записывает команда наблюдателей в свои блокноты. Объекты сначала как будто совещались, а через несколько минут это занятие переросло в лесбийские игры. Они очень мало преуспели в создании своих многогранников.

Шнур со стуком упал, и Донна вскрикнула от облегчения.

— Боже, какое счастье! Спасибо, — сказала она, потирая темную полоску на руке, — боже, я такая тупица! Я всегда делаю идиотские вещи. Мама называет меня «маленькая мисс Глупышка». Я просто бросаюсь вперед и никогда не останавливаюсь, чтобы подумать…

— Ты уже сделала какие-нибудь стойки? — быстро спросила я.

— Нет, я была слишком занята уродованием себя. Извини. Что надо сделать?

— Я почти все подготовила для пирамиды. Мне может понадобиться твоя помощь, чтобы подержать некоторые составляющие, пока я буду скреплять остальные.

И мы стали действовать в одном ритме: отделяли, скатывали, приклеивали, сгибали. Я украдкой смотрела на нее, когда мы работали. Ее волосы были такими гладкими и блестящими, белокурые пряди разлетались, когда она встряхивала головой, а потом ложились обратно. Ее бедра были такими стройными, что, даже когда она сидела на корточках, почти не меняли форму. Лицо в форме сердечка было усеяно едва заметными веснушками. Я смотрела на нее до рези в глазах.

Донна вдруг начала говорить, как диджей на радио, одним духом выпаливая вопросы и непрестанно посмеиваясь:

— Такая изящная пара щипчиков, откуда они у тебя? Я никогда не видела таких — со скрипкой спереди. Круто. Эй, посмотри на группу Лисы, они уже делают шестиугольники. Нам надо делать шестиугольники? Тебе нужны шестиугольники для додека-как-их-там? Нет? Мне сказать им? Разве не смешно будет, когда они сообразят, что зря старались? Знаешь, этот шнур могут использовать преступники. Им хорошо связывать заложников, чтобы те никуда не убежали. Может, мне разрезать ленту на кусочки для скорости? Ой-ой! Посмотри, она прилипает и удаляет волосы на руке. Слушай, эту штуку можно использовать вместо эпилятора, хотя жутко больно. Ты веришь, что есть женщины, которые для возбуждения выдергивают себе волосы на голове, чуть не до облысения? Ненормальные.

Мы закончили два многоугольника до того, как прозвонил звонок к обеду, так что по времени опередили всех, хотя никто из шестиклассников не сказал этого. Было даже непонятно, за чем именно они наблюдают.

Когда мы шеренгой вышли из спортзала, Донна проговорила:

— Мы ведь выиграли, правда? Разве не мы победили?

— Ты так расстроилась, Донна Френч! — сказала Алекс тоном, демонстрирующим, что это только дружеская реплика, а не насмешка.

— Сама ты расстроилась, неудачница. Смотри, я сделала себе венок победителя. — Она связала вместе обрывки кабеля и получилась цепь с большими петлями. — Здорово? Надену сегодня вечером, будет классный клубный прикид.

— По мне, он немного колючий, — сказала Лиза, — если кто-нибудь захочет тебя обнять, можешь оставить его без глаза.

Я стояла позади, когда Донна повернулась ко мне:

— А ты, оказывается, такая умная! Ты это заслужила, — она водрузила мне на голову пластиковую цепь, — носи с честью. — Она повернулась к остальным. — Вы бы видели — она все организовала, еще до начала вычислила, сколько стоек нужно для каждого многоугольника, применила правильную стратегию — клянусь, перестаньте ржать, — чтобы закончить каждую фигуру до того, как начать следующую, потому что так было быстрее…

Я сохраняла на лице полуулыбку на всякий случай, чтобы показать, что понимаю шутки.

— Нет, серьезно, — продолжала Донна, — если вам когда-нибудь позарез понадобится бумажный многогранник, Кэтрин — это то, что вам нужно. — Она положила руку мне на плечо.

Несколько мгновений я молча смотрела на нее, потом до меня дошло, что надо делать, и я шлепнула ее по руке.

— Йо, — сказала она.

— Вообще-то, меня зовут Кэт, — сказала я, — я изменила свое имя.

— Мяу, — сказала Алекс.

Никки показалась из-за угла, и Донна издала вопль радости.

— Никс, Никс, подожди. — Она бросилась бежать.

Никки растопырила руки для объятия.

— Увидимся, Кэт! — крикнула Донна через плечо.

* * *

Не знаю, как долго я была там. В больнице время течет иначе. Я даже не знаю, перевозили меня куда-нибудь или это было отделение той же больницы. Но здесь так же специфически пахло чистящим средством и едой. Так же негде было уединиться, люди постоянно задавали вопросы и втыкали в руку иголки. Меня это не особенно волновало. Я старалась не открывать глаза, чтобы не так болела голова.

Вечером, за день до того, как мы это сделали, он привел меня на спортплощадку и посадил на качели. Он раскачивался, как ненормальный.

— Ты можешь запустить себя в небо, это так просто! Потеряйся среди звезд! — кричал он, со