Кёрст Форшер, похоже, действительно задействовал все свои связи и через неделю в его конторе я получила на руки разрешение «старшей в роду». Согласно этой солидной бумаге, я получала все права совершеннолетней гражданки и становилась опекуном Линка и Эжен. Кроме того, вступала во владение своим собственным домом, тем самым, где было любовное гнёздышко папаши.

Возможно, таким образом он старался унизить свою жену, даже после собственной смерти давая ей понять, что она в его глазах — ничтожество, не достойное наследства. Никто же не ожидал, что они погибнут одновременно.

Вряд ли папаша так уж беспокоился о старшей дочери, но мне было наплевать на его замыслы. Этот дом был больше и немного дороже, а остальное меня мало волновало. Плюс был ещё и в том, что я смогу сдавать большую часть дома — хоть какие-то деньги.

Вместе со всеми этими документами я получила и расписку о погашении всех долгов. Это была отличная новость — визиты трока Валима мне больше не угрожали! Сверху мэтр положил мешочек с остатком денег и ключи от нашего нового дома. На прощание я попросила у кёрста Форшера несколько советов и с благодарностью расплатилась с ним.

Сумму для оплаты его услуг кёрст назвал столь незначительную, что я удивилась. Я предполагала, что его услуги будут стоить на порядок дороже. На мой вопросительный взгляд кёрст, как будто стесняясь своей доброты, сердито и даже чуть раздражённо ответил:

— Должны же вы хоть иногда встречать порядочных людей! А насчёт ваших вопросов, я всё разузнаю в ближайшее время, обещаю. И напишу вам на новый адрес.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У меня на глаза навернулись слёзы — так неожиданна и приятна была доброта мэтра. Пожалуй, в этом мире он был первым человеком, кто пожелал мне помочь. Мне хотелось обнять сердитого старика, но я не рискнула. Только пролепетала тысячу благодарностей.

Пока возвращалась в «Лаундгранд», к детям, обдумывала, что и как нужно рассказать Линку. Последнее время он меня беспокоил. Несколько раз пытался выспрашивать у меня, что будет происходить в нашей жизни.

Я отмалчивалась не потому, что собиралась делать что-то в тайне, а просто боялась дать беспочвенные надежды. Сейчас же я торопилась в гостиницу, чтобы, наконец-то, поделиться хорошими новостями и снять с него хотя бы часть тяжёлых мыслей о будущем.

Вернулась в номер и, разложив на столе свою «добычу», начала рассказывать Линку, какая бумага что именно значит. Эжен мирно спала на маленькой тахте, а я шёпотом говорила:

— Завтра с утра я пойду убирать эту часть дома, а ты ещё пару дней побудешь с Эжен в номере. Там нужен небольшой ремонт, возможно, придётся прожить здесь ещё несколько дней. Если честно, я видела только одну из комнат. Так что пока не знаю, сколько и чего там есть. Потом мы переедем в новый дом и будем там жить. У нас есть немного денег, кроме того, каждый месяц мы будем получать десять фанков — это аренда за вторую половину дома. Потом, ближе к осени, ты пойдёшь в школу — скоро мэтр Форшер пришлёт письмо, где посоветует, в какую именно.

— А Эжен?

— Эжен ещё слишком мала для школы, поэтому будет оставаться со мной.

Линк помолчал, хмуря светлые брови и думая о чём-то своём, а потом неуверенно спросил:

— Элен, а ты понимаешь, что этих денег слишком мало, чтобы прожить целый месяц? Папа давал маме двенадцать фанков в месяц и нам почти никогда не хватало на дрова.

— Понимаю. Но я думаю, что для Эжен и работы по дому у нас будет горничная. А я смогу немного зарабатывать для того, чтобы мы жили лучше. Больше ты не будешь мёрзнуть и голодать. Никто из нас не будет, обещаю!

— Зарабатывать?!

Кажется, я смогла удивить Линка. Он так таращился на меня, что я засмеялась и ласково потрепала его светлые отросшие волосы. Надо, кстати, будет сводить его к парикмахеру.

— Зарабатывать, Линк. Я немного умею шить и у меня есть несколько идей.

— Элен, ты же кёрста, папа всегда говорил, что кёрстам неприлично работать!

Я вздохнула и принялась объяснять:

— Линк, наша мама готовила, убирала и мыла посуду. Она была кёрст. И она работала. Или ты не считаешь это работой?

Линк несколько смутился, но потом, похоже, решил, что нашёл хороший довод.

— Мама работала только дома. Она же не ходила на работу, как молочница или продавщица! А за мытьё посуды дома никто не заплатит.

— Линк, даже дома можно найти работу, за которую будут платить.

Линка явно одолевали сомнения, однако, возражать он мне не стал, очень по-взрослому вздохнул и сказал:

— Может быть, не надо мне в школу, это дорого…

— Обязательно надо! Иначе вырастешь и станешь, как папа!

От такого довода он окончательно растерялся и ляпнул:

— А что папа? Папа же очень хорошо жил!

Прямо сказать ребёнку, что считаю его папу редкостным козлом, я не могла, потому спросила:

— Ты вырастешь, женишься и заставишь свою жену жить так, как мама? Ты точно хочешь быть похожим на отца?

Линк яростно затряс головой и, похоже, вспомнил, что мамы больше нет. Отвернувшись к стене, он сопел, сдерживая слёзы, а мне было безумно жалко мальчишку. Я подошла и обняла его, крепко прижав к себе и успокаивающе поглаживая по спине, сказала:

— Работать не стыдно, Линк. Стыдно жить, как паразит.

Плечи ребёнка расслабились, и он заревел, а я продолжала поглаживать его и тихонько шептать на ухо:

— Не бойся, всё у нас будет хорошо. Обязательно!

Утром, сразу же после завтрака, я отправилась рассматривать свой новый дом. Мне нужно было прикинуть, что я могу сделать сама, на что нужно будет нанять рабочих и оценить, в какую сумму встанет весь ремонт — можем ли мы вообще себе это позволить.

Доехать до моего дома извозчик не смог — какие-то работяги долбили прямо посреди улицы едва оттаявшую землю у соседнего дома. Пришлось идти пешком, благо, что для прохода они накидали в уличную грязь достаточно широкие доски.

Открыв дверь, я оставила её нараспашку — пусть проветривается. Да и день сегодня был солнечный, так что смогу ходить без свечки.