Ещё через некоторое время добавил:

– Нет, я понимаю, что это танки. А вот вы понимаете, что ставите на карту не только судьбу танков, но и судьбу всего завода, да и свою собственную тоже?

Выслушав ответ, Жуков сказал:

– Вам придется идти скрытно, в обход дорог и населённых пунктов. Как мы шли в братской Монголии. Тогда не было радиосвязи, в обстановке строжайшей секретности. Экипажи – самые минимальные, чтобы вообще никто ничего не знал! Ведомство товарища Берии, наверняка, даст своего сопровождающего, но, можно сказать, вы пойдете нелегально. В случае чего, вытащить мы вас не сможем. Мы даже не будем знать, где вы – в Орловской или Тульской области. А танк не доведён…

Говоривший с Жуковым по телефону явно попытался возражать, и тогда генерал армии резко ударил ладонью по столу.

– Попрошу меня не перебивать!

После этого в кабинете повисла звенящая тишина. Затем голос Жукова снова потеплел:

– Головой отвечаете?.. Ну-ну… Да только немного стоит ваша голова, Михаил Ильич. От прежнего руководства завода № 183, как вы знаете, остались рожки да ножки.

Человек на другом конце провода начал что-то объяснять, но Жуков вновь оборвал его:

– Я понимаю, что колёсно-гусеничная схема была ошибкой. Понимаю, что ошибка исправлена.

Потом Жуков сел и довольно усмехнулся. Разговор ему явно нравился. Но всё же что-то не складывалось в его голове:

– Я согласен, что это будет впечатляюще, но риск тоже имеется. И немаленький, прямо скажем… Конечно, риск – благородное дело… Да, да, хорошо, если того стоит… Мы намотаем в пробеге недостающие километры и покажем обкатанные, согласно нормативу, новые танки в Кремле. В противном случае, мы потеряем год, а года на раскачку у нас сейчас нет.

То, что говорил собеседник Жукова, явно его заинтересовало, и генерал армии завершил разговор такими словами:

– Хорошо, Михаил Ильич, давайте так: моё разрешение у вас, считайте, есть. Верховное руководство я предупрежу. Но больше никого в курс ставить не буду. Образцы секретные, так что постарайтесь без сюрпризов… Давайте, не подведите… И чтобы точно в срок – как штык.

Телефонная трубка легла на аппарат – отбой, разговор окончен.

Кошкин и Пётр Мизулин были одни в кабинете, стоя по две стороны стола. Кошкин, не скрывая удовлетворения, передал трубку лейтенанту НКВД. Тот внимательно выслушал то, что ему сказали и повесил трубку, а Кошкин победоносно посмотрел на него и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но молодой человек опередил его:

– Давайте, сразу договоримся, Михаил Ильич. Во-первых, я еду с вами…

Кошкин не согласился:

– Во-первых, это ни к чему…

Но лейтенант НКВД не пожелал слушать возражения:

– Ни к чему это обсуждать. Это даже не моё решение. Сотрудник нашего ведомства в составе экипажа неизбежен, хочется вам этого или нет. И вы, надеюсь, сами это прекрасно понимаете.

Кошкин вздохнул, соглашаясь с приведённым доводом.

– И второе. Командуете пробегом вы, но у меня имеются полномочия остановить операцию в случае любого происшествия. Подчёркиваю – любого! И в случае любого отклонения от заранее составленного плана. Вы меня понимаете?

Кошкин усмехнулся:

– Пётр Андреевич, вы как будто первый день меня знаете…

Лейтенант в волнении расстегнул верхнюю пуговицу:

– Не первый день, Михаил Ильич, и вот это-то меня больше всего и тревожит.

– Да бросьте, – успокоил его главный конструктор. – Никаких поводов. Отдохнёте, развеетесь. И ещё… Книжку с собой возьмите какую-нибудь… Плавки…

Кошкин вместе с механиками-водителями Василием Кривичем и Кайратом Жамалетдиновым, а также с ещё несколькими сотрудниками ходили вокруг заведённых танков и «ЗиСа», что-то подкручивали, проверяли, делали последние приготовления перед стартом.

В ангаре ничего не было слышно из-за рёва моторов. Впрочем, всё было понятно и без лишних слов. Подготовка к такому мероприятию – дело серьёзное.

И тут к занятым своим делом мужчинам подошла Лида Катаева с рюкзаком и начала умолять Кошкина взять её с собой. Кошкин разозлился и прогнал девушку. Та бросилась в коридор, где было не так шумно, и там разрыдалась. Кошкин немного пристыжено посмотрел ей вслед, смягчился и тоже вышел в коридор.

– Ну что ты ревёшь? – спросил он. – Не реви… Когда девушка ревёт, у меня просто сердце разрывается. Как будто это я виноват… Ну всё, всё…

Кошкин достал из внутреннего кармана платок и протянул его Лиде.

– Что ты мне тут устроила? Мне только этого, сейчас не хватало. Правда?

Лида хлюпнула носом:

– Вы моториста берёте… По ходовой инженера берёте…

– Куда же без них-то? Но они ещё и механики-водители.

– Да-а-а…, – и из глаз Лиды вновь в два ручья хлынули слезы.

– Вот чёрт! – недовольно сказал Кошкин. – Только истерики мне сейчас не хватало!

– Но их агрегатов в танке от силы на пять тонн, а всё остальное – броня…

– С этим не поспоришь, – согласился Кошкин.

– Так я эту сталь тут день и ночь плавлю. Испытания эти бесконечные провожу. Про это товарищу Сталину кто расскажет?

Кошкин рассмеялся:

– Сталину? Про то, как ты плавишь?

– Про броню. Про состав, про режимы закалки, про…

– Главный конструктор расскажет, – перебил девушку Кошкин. – Уж как-нибудь. И про то, как ты плавишь, тоже.

– Да чем я вам помешаю? Я пригожусь, Михаил Ильич. Я вам еду готовить могу…

– Вот, это отлично. Вернёмся – испечёшь нам большущий пирог. Всё, Лида. Была бы ты механиком-водителем, тогда другое дело.

– Ну пожалуйста…

– И ничего там нет хорошего в этом пробеге, – попытался успокоить девушку Кошкин. – Шумно, комары, тряска по несколько часов в день. Опять же пылища. Совершенно это не полезно для молодой красивой девушки.

– А здесь я на курорте? – всё ещё не сдавалась Лида.

– Всё. Кончен спор. И прекращай, пожалуйста, эту сырость.

Поставив точку в разговоре, Кошкин развернулся и ушёл.

А примерно через час ворота ангара открылись, моторы взревели, и колонна из двух танков и грузовика сопровождения скрылась в надвигающихся сумерках.

Берлинская штаб-квартира Абвера размещалась в двух зданиях на набережной Тирпиц, по адресу Тирпицуфер, 76–78, рядом с комплексом зданий военного министерства с высокими колоннами и широкими ступенями на Бендлерштрассе. Внутренняя планировка шестиэтажного особняка Абвера, казалось, специально была задумана для подобного рода организации. Это был настоящий лабиринт, в котором постороннему человеку разобраться было совершенно невозможно.