– это как тушить дом, который не горит. Но начальник не посмел отрицать факт существования тлеющего очага, способного вспыхнуть и вмиг разнести огонь по всему городу.

– Черт с Вами, делайте, как считаете нужным, – недовольно бросил он, признав поражение в словесной дуэли, и направился к выходу. – Вечером жду отчет.

Заместитель удовлетворенно выдохнул, повернулся к Адлеру.

– Что по поводу Вас – боюсь, Вам придется найти с Ласкиным общий язык, поскольку он является лучшим криминалистом в нашем отделе, и я непременно к работе привлеку именно его.

Адлер несколько раз смиренно кивнул.

– Но и без поддержки я Вас не оставлю. Я хочу, чтобы сегодня Вы посвятили в имеющиеся детали и наработки своего друга Вита Новотного. У него один из лучших показателей раскрытия преступлений, хоть и поведение оставляет желать лучшего. И я запрещаю Вам контактировать с журналистами на время расследования, – он постучал ногтями по материалам дела. – Ясно?

– Да, – ответил Адлер и уже начал жалеть о том, что связался с Куроки.

– Вот еще что: полицейский должен выглядеть подобающе, – он потеребил рукав поношенной куртки следователя, на которой виднелся сигаретный ожог. – Надеюсь, государство Вам платит достаточно, чтобы купить нормальную одежду. Что по поводу Вашего несостоявшегося отпуска – я бы проявил сочувствие, но ограничусь тем, что прощу Вам опоздание на работу. На этот раз.

Адлер учтиво поблагодарил его и спросил:

– Пан Куроки, можно я пойду?

– Как насчет небольшого теста? – внезапно поинтересовался заместитель.

– Чего? – переспросил следователь, хотя и расслышал вопрос. – Какого?

– Допустим, полицейский в силу своей рассеянности оставил пистолет в месте, доступном для посторонних. Бандит, увидев это, завладел оружием и воспользовался им для убийства человека. Вот вопрос: настолько ли виноват полицейский, насколько виноват преступник?

Первая мысль, которая пришла на ум следователю – о том, что у него сейчас взорвется голова.

– Не знаю, – неуверенно прошелестел он.

– Это ответ?

– Нет. То есть, мой ответ: «Да», – выпалил Адлер, лишь бы от него поскорее отстали.

– «Да, настолько же»?

– Да.

– Ладно, – кивнул заместитель и направился по своим делам.

Еще несколько секунд Адлер молчал, вдумчиво глядя туда, где только что стоял Куроки, а когда тот вышел из зала, недовольно прошептал:

–Еще и тест идиотский… а какой ответ был правильным-то?

Глава 13: Как воздух насущная

Копия протокола по делу Дворжака помещалась на 4х альбомных листах. Новотный, едва увидев этот материал, окрестил его «жидким». Дочитав протокол до конца, он несколько раз показательно повертел листы, делая вид, что старается найти в них новую информацию.

Фотография с изображением подвешенного к балке мясника отдаленно напомнила ему гадальную карту «Повешенный», но едва ли это хотел изобразить преступник. Результат действий маньяка больше походил на хаос, безумие. Откинувшись на спинке офисного стула, Новотный сцепил пальцы рук, водрузил их на голову. Тишком подкравшийся заместитель Куроки несколько секунд наблюдал за его не то сидячим, не то лежачим положением.

– Может, Вам диван принести? – спросил он недобродушным тоном.

Следователь сел прямо.

– Пан Куроки, скажите, Вы меня в назидание поставили на это дело?

– По-твоему я, как заместитель отдела, использую служебное положение в корыстных целях? Будь моя воля, я бы тебя в назидание отправил работать в Жатец.

Новотный задумался. Его не столько волновал перевод в другой город, сколько вопрос: что такого плохого в Жатеце?

– Скажите, пан Новотный, Вам уже доводилось работать под руководством следователя с большим стажем?

– Да, целый год просидел бок обок с одним из таких в кабинете, а потом пришли бухгалтера с инвентаризацией и сказали: зеркало положено только высшему начальствующему составу, – произнес он нарочито важным голосом и вздохнул. – Теперь вижусь с тем пареньком только когда по холлу прохожу. Как говорится: посади трех следователей в один кабинет, и они раскроют дело; посади трех бухгалтеров в один кабинет, и они уйдут домой в шесть!

Куроки громко засмеялся. Новотный взглянул на него искоса, с подозрением: он ни разу не слышал смех заместителя, потому не знал, как реагировать: поддержать улыбкой, или остаться серьезным.

* * *

Большая часть бесед в отделе плавно вытекала в жалобы на работу, слухи о премии, изредка – информацию о судебных тяжбах, повлеченных бракоразводными процессами сотрудников.

Так и не сумев оправиться от известия о несостоявшемся отпуске, Адлер испытывал непреодолимое желание поговорить с кем-нибудь о чем-либо, не связанном с раскрытием преступлений или разводами.

Обычно, по вечерам, утомленный отчетами, он брал служебный телефон и набирал номер матери, но пообщаться у них толком не получалось. А все потому что, слушая ее голос, он мысленно возвращался в детство, к ее образу – женщина средних лет, стоит в фартуке посреди кухни на фоне наглаженных занавесок. Образ дополняли мелодии повседневной суеты: утренний будильник и кухонный таймер, звук набирающейся в кастрюлю воды, вспышка газа на плите и монотонный голос диктора вечерних новостных передач. Ему грезились руки, влажные от мытья посуды. Воспоминания, наполненные детским капризом и материнской заботой. Воспоминания с твердостью кожаного ремня и запахом вынутого из печи пирога.

Вспоминая ее, он неизбежно вспоминал и отца, только вот образ отца выходил очень скучным. Для большей детализации не хватало информации. Почему-то в памяти отец представал всегда со спины – невысокий крепкий мужчина, держащийся за ручку входной двери.

Прошло более двадцати лет с их последней встречи. От отца остались немногочисленные фотографии, да изрядно потасканные наручные часы. Ремень и стекло на них недавно обновились, но поблекший циферблат выдавал великовозрастность.

Разбирая ящик письменного стола, забитый давно выцветшими обертками от конфет и пометками по работе, Адлер наткнулся на запись телефонного номера с припиской, сделанной рукой Новотного: «Кристина. Больница Святого Карла Бромейского».

С санитаркой Кристиной он виделся в последний раз, кажется, месяц назад, да и то мимолетом, когда по роду службы заходил к ее пациенту для взятия свидетельских показаний. Она всегда была весьма благосклонна к общению, а один раз даже намекнула, чтобы он ей как-нибудь позвонил, но в тот же день его завалили работой, и вспомнил об этом только сейчас. Интересно, а она помнит, кто он такой, захочет ли с ним общаться? Не исключая, что она может готовиться к свадьбе с другим, или вовсе переехала жить в другой город. Адлер нашел себе силы на то, чтобы сделать самый смелый поступок за последние дни: набрать ее номер.

В трубке послышались гудки, затем дыхание. Следователь протараторил:

– Меня зовут Кристоф Адлер, я хочу услышать Кристину Комичеву.

– Эмм, Адлер? Одну секунду, – сказала она, и в трубке послышалось шуршание, словно она перебирала воспоминания,