– Я не знала, что ты вернулся, – отрывисто сказала Эмили. – Я переоденусь и приготовлю чай.

– Я сам приготовлю чай.

Мэтт резко отличался от дяди Джона и ее отца, которые, несмотря на веру в свободу личности, с радостью перекладывали домашние дела на экономок.

Он шагнул в сторону, пропуская Эмили, и она рассердилась на саму себя, потому что не хотела приближаться к нему. Зря она воображает, что Мэтт схватит ее за руку. Зачем ему это делать? Старательно глядя на лестницу, она заставила себя переставлять ноги. Как только Эмили поднялась на первую ступеньку, Мэтт взял ее за руку. Его ладонь была теплой, слегка шершавой и сильной, но в то же время нежной. Он прикасался к ней так, словно знал о том, какая она хрупкая и пугливая.

Она могла бы отстраниться от него или продолжать подниматься наверх. Но по непонятной причине она осталась стоять на месте, напряженная и слегка запыхавшаяся, наблюдая за Мэттом широко раскрытыми испуганными глазами. Он осторожно провел большим пальцем по ее скуле.

– Ты испачкалась, – произнес он, и она густо покраснела. Оставалось только догадываться, что он думает о ее растрепанных волосах, грязном лице, джинсах и свитере.

– Я работала в саду, – принялась оправдываться она.

– Я знаю. Я видел тебя. Прополка сорняков успокаивает, да?

Как он догадался, что именно заставило ее выйти из дома и заняться огородом?

Он по-прежнему касался рукой ее лица и, словно чувствуя ее напряжение, стал поглаживать большим пальцем ее скулу, стараясь успокоить. Это было вовсе не страстное прикосновение, но у Эмили так разыгрались эмоции, что ее тело немедленно откликнулось на его ласку. К счастью, он не увидит, как под толстым свитером напряглись ее соски, упираясь в мягкий хлопок бюстгальтера.

Ей хотелось опуститься на пол и отдаться Мэтту, стать его частью. Но тут он позвал ее по имени, и она словно очнулась от сна, в который погрузилась из-за его прикосновений.

– Мне надо переодеться, – неуверенно сказала она. – Дядя Джон будет меня искать. Питер звонил сегодня утром.

Она сразу заметила, как изменилось выражение лица Мэтта. Он поджал губы, его взгляд стал холодным и настороженным.

– Он знает, что ты помолвлена? – сурово спросил он. – Или ты подождешь с признанием, пока не переспишь с ним?

Мэтт отлично понимал, что хамит Эмили и ведет себя неподобающим образом, но его взбесил страх в ее глазах. Ему очень не нравилось, что она боится его. Неужели она думает, что он изнасилует ее? От этой мысли ему стало тошно. Он с горечью смотрел ей вслед, пока она торопливо поднималась по лестнице.

Закрывшись в своей комнате, Эмили, стараясь не думать о словах Мэтта, быстро взяла чистую одежду и поспешила в ванную. Раздевшись, она встала под старомодный душ.

Как Мэтт посмел ей такое говорить? Она до боли прикусила губу. А почему ему не предположить нечто подобное? В конце концов, она занималась с ним сексом, будучи помолвленной с другим мужчиной.

Ни разу в жизни Эмили не чувствовала себя такой озадаченной. Ночью ее мучили воспоминания о том, каким нежным был с ней Мэтт. А утром она понимала, что, если бы их занятия любовью что-то значили для Мэтта, он обязательно разыскал бы ее. И ничто не помогало ей избавиться от осознания того, что, когда они снова встретились, его беспокоило только возобновление их сексуальных отношений, а не эмоциональная привязанность друг к другу.

Усталая и сбитая с толку, Эмили хотела убежать от Мэтта за тысячу миль. И избавиться от душевных страданий, которые ей причиняло его присутствие.

Если Мэтт вправду попытается снова уложить ее в постель, она не сможет ему отказать. Она вздрогнула, не понимая, почему не может успокоиться. Унаследованная ею от родителей осторожность сменилась опасным безрассудством, которое теперь направляло ее по жизни. Так или иначе, после знакомства с Мэттом она обнаружила, что умеет бунтовать, о чем раньше не догадывалась. Либо так, либо она по уши влюбилась в этого человека. А это, конечно, просто невозможно. Или возможно?

Глава 8

Мэтт прожил в доме дяди Джона уже почти шесть недель. С каждым днем Эмили было все труднее держать с ним дистанцию. Она придумывала любой повод, чтобы не садиться с ним и дядюшкой за обеденный стол.

Дядя Джон, рассеянный и поглощенный своими делами, почти не замечал ее отсутствия. А вот Мэтт словно получал извращенное удовольствие, разыскивая Эмили и нарочно вторгаясь в ее пространство. И он постоянно находил этому какое-нибудь оправдание: документы, необходимые ее дяде, чашка чаю, который он для нее заварил, сообщение, которое он должен ей передать. Эмили не знала, как переживет с ним остаток его полугодового пребывания в доме.

По обрывкам разговоров за обеденным столом она узнала, что Мэтт взялся за временную работу перед тем, как решить, становиться ли ему заведующим кафедрой на постоянной основе. Дядя Джон убеждал его согласиться, указывая на преимущества такой должности.

Во время одного из таких разговоров Мэтт тихо сказал:

– Это был бы отличный карьерный шаг, и я попал бы в очень привилегированный мир. Но есть и другие университеты, другие студенты.

– Но это Оксфорд, – возразил дядя Джон, и Эмили невольно почувствовала, что ее тянет к Мэтту еще сильнее. Он был воплощением многих добродетелей, которыми она наделяла когда-то своих вымышленных героев.

Она практически забыла о предстоящем приезде родителей Трэвиса в Великобританию, пока не получила письмо от сестры. Читая его, она с тревогой прикусила нижнюю губу, размышляя, как будет и дальше врать о своей помолвке с Трэвисом, когда его родители заявят, что он на самом деле помолвлен с ее сестрой.

Солгав о помолвке с Трэвисом, она не думала о последствиях. Тогда Мэтт хотел погостить у ее дядюшки всего шесть недель, а теперь останется на полгода. Читая письмо Грейси, Эмили лихорадочно придумывала, куда еще можно поместить родителей Трэвиса. Дом дяди Джона был довольно большим, в нем можно было поселить еще шесть человек. И дом располагался в удобном месте для тех, кто собирался познакомиться с этой частью страны. Кроме того, родители Трэвиса стали Эмили почти родственниками. Она не хотела быть негостеприимной.

Спросив у дяди Джона, не будет ли он против еще двух гостей, и уклончиво объясняя, кто они такие, Эмили почти надеялась, что он откажется их принять, тем самым избавив ее от ответственности. Но он просто ответил, что все зависит от нее. Дядя Джон был