вернулась в тихий дом и стала понемногу успокаиваться. Готовя хлеб, она снова погрузилась в воспоминания. Однажды Джерри снял пелену самообмана с ее глаз и заставил Эмили увидеть себя такой, какой ее видели все мужчины. Повзрослев, она научилась держать при себе свои немодные мечты о домашнем уюте и семье, но хранила их в тайных уголках своей души. Жестокость Джерри заставила ее избавиться от этих фантазий и жить по-другому. Она думала, будто смирилась с реальностью, и научилась довольствоваться тем, что дала ей жизнь. Но судьба снова – жестоко и без всякой необходимости – насмехается над ней.

Эмили одернула себя. Такие мысли не только бесполезны, но и опасны. Она должна испечь хлеб, а потом работать над рукописью.

Издатель приедет в половине третьего. Остается надеяться, что дядя Джон вернется вовремя, чтобы встретиться с ним. Каким бы блестящим ученым ни был ее дядюшка, в более приземленных вопросах он вел себя как ребенок.

В два часа дня Эмили аккуратно сложила машинописные листы и убрала со стола. Потом поднялась наверх, умылась, причесалась и слегка накрасилась.

– Ты такая бледная, – говорила Грейси своей сомневающейся сестре. – Тебе надо делать макияж. Но не яркий, а легкий.

Эмили пришлось признать, что розоватые румяна, легкие дымчатые тени для век, тушь и красивая губная помада делают ее лицо выразительнее.

Делая макияж сейчас, она решительно убеждала себя в том, что приезд Мэтта не имеет к этому никакого отношения. Меньше всего ей хотелось привлекать внимание мужчины, который уже дал понять, что она нужна ему только как партнерша для секса.

– Я хочу произвести благоприятное впечатление на издателя своего двоюродного дедушки, – быстро сказала она себе. Ей нравится работа и образ жизни, которые презирают многие ее сверстники, но она не должна выглядеть как серая мышь.

Эмили не была красавицей, но Грейси права: макияж действительно придавал ее лицу изысканности, тени для век акцентировали неброскую красоту ее глаз, и тушь подчеркивала удивительно густые ресницы.

Она надела зелено-синий клетчатый килт, подаренный родителями на Рождество, и ярко-желтый свитер. Этот наряд был гораздо моднее и красочнее всего, что она носила прежде. Эмили поправила прическу и поспешила вниз, чтобы приготовить закуски для послеобеденного чая.

Это заняло больше времени, чем она ожидала. Неся поднос в кабинет, она услышала гул машины на улице, и вскоре Мэтт и ее дядя вошли в холл.

Она напряглась, услышав, что они идут в кабинет.

– А, хорошо, что ты заварила чай, – сказал дядя, входя в кабинет. – Сегодня очень холодный ветер. Я так понимаю, наш гость еще не приехал?

– Он приедет не раньше половины третьего, – машинально ответила Эмили, пялясь на Мэтта. Он стоял в дверях, просто наблюдая за ней, отчего у нее чаще забилось сердце.

Ее дядя все еще говорил, но Эмили его не слушала. У нее пересохло во рту, она испуганно вздрогнула.

– Мне надо налить воды в чайник, – произнесла она.

– Эмили, принеси еще одну чашку. Я хочу, чтобы к нам присоединился Мэтт. Он уже общался с издателями.

– Немного, – скромно сказал Мэтт. – Я публиковал небольшие статьи и учебник.

Говоря с ее дядей, он смотрел на Эмили. Она не понимала, зачем он сознательно смущает ее. Вскоре она заставила себя образумиться. Не надо воображать то, чего нет. Мэтт просто хочет с ней переспать.

Она словно спустилась на землю после долгого витания в облаках, и ей стало тошно. Отведя от Мэтта взгляд, она поняла, что ее трясет от нервного напряжения. Она подошла к двери, и от страха у нее скрутило живот.

– Я помогу с чаем, – вежливо предложил Мэтт.

Эмили потеряла дар речи. Она просто покачала головой и чуть не побежала мимо него на кухню. Закрыв за собой дверь, она несколько секунд прижималась к ней спиной, а потом медленно и осторожно подошла к чайнику.

Она услышала звук подъезжающей машины, пока готовила чай, а затем твердые, решительные шаги в холле. Очевидно, Мэтт тоже услышал машину и решил впустить издателя.

Через несколько секунд дверь кухни открылась и вошел Мэтт.

– Он приехал.

– Да, я знаю. – Она обернулась и натянуто улыбнулась. – Я сейчас принесу чай, – пренебрежительно прибавила она, но Мэтт не уходил.

– А ты полна контрастов, – тихо произнес он. – В ту ночь, когда мы встретились, ты была воплощением современной, свободолюбивой женщины, которая устанавливает собственные правила жизни. Вчера вечером ты была настоящей скромницей, а сегодня передо мной совсем другая Эмили. Не говори, для кого ты принарядилась, – язвительно прибавил он. – Я уверен, ты ему понравишься, Эмили. Он явно любит женственных дам, но не скромниц. Ты сегодня распустила волосы… Он определенно возбудится, глядя на них. Пусть он задается вопросом, каково это – запускать в них пальцы и наслаждаться их мягкостью и при этом целовать тебя в губы. И я не сомневаюсь, ему понравится, что этот обманчиво чопорный свитер удачно подчеркивает твою фигуру. Есть что-то неповторимое в мягкой округлости женской груди под слегка великоватым свитером из тонкой шерсти. Но мне не нужно тебе это говорить, правда? – спокойно сказал он. – Я уверен, твой жених уже говорил тебе об этом. И не только об этом.

Эмили понимала, что он злится на нее, и пыталась разобраться в его явно нелепых обвинениях.

– Чего ты хочешь от мужчин, Эмили? – Он подошел к ней. – Ты помолвлена, и все же ты отдалась мне, когда… – Мэтт резко прервался, сдерживая бушующие эмоции.

Что, черт побери, с ним случилось? Да, он стал первым мужчиной Эмили, но не должен относиться к ней как собственник. Ведь она помолвлена с другим!

Пока он молчал, Эмили очнулась от оцепенения и протянула руки к подносу с чаем. Ее по-прежнему трясло от напряжения, но она не собиралась позволять Мэтту увидеть, как сильно на нее повлиял его гнев.

Подняв голову, она понесла поднос к открытой двери, не обращая внимания на предложение Мэтта взять его.

Оказавшись в холле, она посмотрелась в зеркало и увидела, что удивительно яркий желтый джемпер довольно провокационно подчеркивает ее грудь.

Провокация? Ни разу в жизни она не делала ничего, похожего на провокацию. Она не покупала этот свитер и не планировала надевать его ради того, чтобы кого-то соблазнить. Ей и в голову не приходило одеваться так, чтобы привлечь внимание к своему телу. Но Мэтт заметил ее наряд и обвинил в умышленном распутстве.

Чайник и кувшин с горячей водой громко звенели, пока она несла поднос в дрожащих руках. Мэтт подошел к двери первым и открыл ее. Он то ли случайно, то