Пауза на другом конце провода затянулась. – Нет, опасности не представляет. Понял, жду. – Связь прервалась, и взгляд мужчины снова упал на них. – Советую помалкивать, если жизнь дорога. Скоро тебе все объяснят. – Похититель ухмыльнулся с ноткой безумного азарта в глазах.

Мин сдержал позыв сглотнуть, не желая потерять лицо и показать ужас, что охватил тело и разум. Нельзя позволить заклеймить себя жертвой, таким образом подарив этим людям возможность ощутить вкус власти. Не терять голову даже в такой ситуации и показать, что похитителям не удалось его сломить – вот что следует сделать.

– Я не знаю, кто вас троих нанял, но отпусти нас и получишь вдвое больше. И оставшиеся двое тоже, если помогут. Мой отец заплатит…

Прежде чем Мин закончил, его ногой ударили в нос, и он ощутил, как кровь хлестнула вниз по подбородку.

– Я сказал заткнуться! – Похититель плюнул на пол рядом с местом, куда он упал лицом вниз, а затем вышел из помещения, шаркая ботинками.

В комнате стояла тишина до тех пор, пока звуки шагов незнакомца не стихли.

– Ты как? – послышался шепот Лайта.

Мин, встав на колени, открыл глаза и стер свободной рукой кровь, но почувствовал, что лишь сильнее размазал ее. Он просчитался: его стратегия поведения с психами сработала прямо противоположно.

– Лучше не бывает. Всегда мечтал встретить так утро. Как думаешь, он сломал мне нос? – Он боялся потерять последние капли достоинства и проиграть унизительному тошнотворному страху, который пах металлом, мускусом и по́том.

– С виду просто вывих. Я смогу вправить, если мы избавимся от этого. – Лайт поднял пристегнутую руку и потряс ею.

– Судя по настрою этой гниды, отпускать нас пока не собираются! – воскликнул в сердцах Мин, злясь на весь гребанный мир.

– Если это как-то связано с твоим отцом, он разберется с этим. Уверен, Кхун Равит уже ищет нас, – ободряюще заверил Лайт.

Было даже трогательно, что этот парниша настолько уверен в его отце. Может, Лайт и мудр, как считал великий доктор Вонграт, но все-таки жутко наивен.

– Я не удивлюсь, если он даже не заметит. Ты плохо его знаешь: он может быть прекрасным наставником и великим врачом в твоих глазах, но из него дерьмовый отец. Поверь, я знаю, о чем говорю. А вот из-за пропажи талантливого студента он и вправду поднимет тревогу. – На него внезапно нашло резкое безразличие, что самые болезненные подспудные раны обнажились перед чужаком. Они прикованы и избиты, не в состоянии защитить себя. Все, что было важно раньше, теперь утратило смысл.

– Черт! Я же сообщил Кхун Нун о ночном дежурстве, когда позвонил и спросил о том, куда ты мог поехать после занятий. Но вот твое исчезновение – другое дело. Когда она не сможет связаться с тобой, то сообщит твоему отцу, даже если его не будет дома, – Лайт говорил взволнованно и обнадеживающе.

Мину хотелось накричать на него, ведь парень верил в мир, где членам семьи попросту не может быть наплевать друг на друга, и это жутко бесило. Но посмотрев на Лайта, он разглядел в его глазах надежду, которая давала силы держаться. Докторишка старался зацепиться за нее руками, ногами, да чем угодно, ведь иначе их ожидало тотальное поражение.

– Я… надеюсь, – поддавшись чужому настрою, сказал Мин.

Правильно, нечего сдаваться. Пусть Вонграт-старший и не отец года, но не настолько мудак, чтобы забить на пропажу сына. Они выберутся из этого ада. И тогда он будет хоть каждый день подвозить Лайта до университета и обратно до дома. Главное – вернуться.

Дом… А ведь он давно привык бежать от него и ненавидеть, а теперь, находясь в ситуации, угрожающей его жизни, мечтал туда вернуться. Даже с ненавистным ранее соседом, даже невзирая на терзающую боль прошлого.

Мин наконец взял себя в руки и вновь внимательно осмотрел помещение.

– Интересно, где мы?

– Рты нам ничем не заткнули, а значит, они не боятся, что нас могут услышать. Скорее всего, мы где-то в глуши на каком-то заброшенном складе, – высказал Лайт предположение, которое и Мину пришло в голову.

– А у вас на медицинском не учат, что делать, если тебя приковали наручниками? К примеру, как открыть замок без ключа?

– Когда выберемся отсюда, непременно предложу разработать курс по вскрытию замков и искусству побега и сделать его обязательным предметом для каждого студента, независимо от специальности.

В любой другой ситуации Мин пришел бы в негодование от несправедливости, что именно навязанный отцом парень так легко улавливал его иронию и мог без труда сострить в ответ. Не кричать, не сходить с ума, а наоборот, каким-то образом помогать справляться с критической ситуацией. Мысль, что он не один, держала на плаву. За нее удавалось цепляться, чтобы не рухнуть.

– Мин… – снова заговорил Лайт спустя некоторое время. До этого парень что-то упорно рассматривал, изредка кряхтя, но Мин подумал, что тому просто неудобно или больно. – Кажется, если я постараюсь, то смогу выскользнуть из наручников, правда придется сломать сустав большого пальца. Я читал об этом в учебниках и видел в парочке фильмов.

– Понимаю, ты сейчас живешь дома у опытного доктора, и даже если тебе отрежут палец, мой отец пришьет тебе новый, но давай без экспериментов. Ты и так плохо выглядишь. Я вытащу нас привычным для себя способом: переговорю с организатором. Думаю, им нужны деньги. Тебя же тут вообще быть не должно.

– Тебя тоже! Никто не имеет права тебя похищать, и никакие причины не оправдывают это. Ты не виноват, что так сложилось.

Эти слова было тяжело слышать, ведь сейчас Лайт не имел причин лгать, и они пробуждали в Мине ужасное чувство, которого он всегда избегал – раскаяние. Теперь о каком-либо притворстве, корысти или обмане докторишки даже думать казалось странным. И Мин понял, что ошибся насчет парня. Ведь с первой секунды, увидев Лайта в кабинете отца, он сам сделал из него врага, сам породил эту ненависть и все последующие неприятные ситуации между ними. Ему никогда не было присуще отрицать очевидное, поэтому он решил, что, выпустив на свет извинение, выпустит тем самым и смелость, в которой сейчас они оба очень нуждались.

– Ты оказался здесь из-за меня. И если бы не произошедшее, вряд ли бы это когда-нибудь слетело с моего языка, но… прости, – он сглотнул от тяжести последнего слова. Мин не помнил, когда в последний раз извинялся вот так открыто и по собственному желанию. – Знаю, что вел себя отвратительно. Ты ничего не сделал мне, а я постоянно подозревал тебя. Даже думал, что ты можешь оказаться