в странные игры, разбив сердце уже второй девушке. И выдаешь себя за кого-то другого! – закончил говорить Лайт, сомкнув руки перед собой в замок, будто вынося ему приговор.

Мин старался успокоиться. Агрессия вряд ли что-то решит. Он не должен позволять докторишке думать, что теперь тот имеет какой-то контроль над ним. Нельзя упустить власть из рук.

– У тебя удивительная способность быть повсюду, лезть туда, где тебя быть не должно. Надеюсь, это как-то поможет тебе во время будущих операций. Может, ты и вправду приехал отдать мне бумажник, но в этом нет нужды. Я бы предпочел, чтобы ты не вмешивался в еще одну часть моей жизни. Сначала отец приводит тебя в дом и говорит, что я должен развлекать тебя и следить за твоим комфортом, затем Нун заставляет таскать тебе еду… А ты, вместо того, чтобы понять, что мешаешь, очень странными способами пытаешься «подружиться». Хотя зачем это тебе – не ясно.

Лайт взвинченно провел рукой по волосам, растрепав их еще сильнее. Мин мельком взглянул на розовый беспорядок, как вдруг до его ушей донесся твердый голос:

– Повторю то, что сказал в первый день: мне жаль, что я побеспокоил тебя, но у меня нет другого выхода. Мне нужно закончить семестр, и я многим обязан Кхуну Равиту и не хочу быть неблагодарным. Думал, мы поняли друг друга, но, видимо, нет.

Лайт вытащил из сумки бумажник и насильно всунул ему в руку.

– Меня тоже никто понимать не хочет. Жаль расстраивать, однако в нашем доме понимание – явление незнакомое. – Мин запихнул вернувшийся к нему бумажник в задний карман штанов, не проверив содержимое.

– Если ты волнуешься, что я расскажу что-то твоему отцу, – не стоит. Мне все равно, чем ты занимаешься. У каждого свои секреты, и мы имеем на них право.

Не этих слов Мин ожидал. И все же он не мог позволить докторишке повлиять на себя – смягчить, заставить поверить в случайность и добрые намерения. Нужно быстрее убрать Лайта отсюда, пока еще что-нибудь не произошло.

– Окей, я понял. А теперь тебе лучше убраться и забыть об этом месте.

Мин потерял всякое желание и терпение, поэтому намеревался уже отправиться обратно домой. Он подумал, что его молчаливый уход доходчивее некуда покажет его равнодушие к Дели. Поэтому он холодно взглянул на Лайта и решил окончательно расставить все точки над «i»:

– Забудем о том, что сегодня здесь произошло, если это и правда случайность. Перед отцом разыграем театр двух актеров, а в остальном – каждый займется своими делами. Так будет проще и тебе, и мне. – План втереться в доверие соперника потерпел фиаско, даже не начавшись.

Больше говорить было не о чем. Мин сел в машину но, прежде чем тронуться с места, удостоверился, что Лайт первым отъехал на своем велосипеде от бара. Он всегда старался руководствоваться разумом и принимать лучшие решения даже в худшие времена. Когда понимал, что дорога закрыта – принимал это; когда осознавал, что ничего больше не будет как раньше – пытался построить новую жизнь своими способами (даже если другие их осуждали); когда риск оказывался слишком велик – находил объездную дорожку к решению.

Вся его внутренняя боль только что вылились в злость по отношению к этому парню, который, живя не в таком достатке, все же казался счастливее, добрее, успешнее его.

Все, что окружало Мина, принадлежало отцу. У него не было ничего своего, лишь пустое сердце и разбитая душа. Ах да, и тщетные попытки собрать себя воедино хотя бы в подобие нормального человека. Он хотел быть как Бест: не искать подводных камней, уметь справляться с гнилой ревностью и опасениями. Просто общаться. Просто заводить друзей.

Но Мин перестал их искать. В его возрасте цепи условностей уже крепко сковывают человека, и нельзя так просто и по-детски наплевать на формальности. Извиняться, признаваться в любви, рассказывать о боли, делиться опасениями – сложно и почти невозможно. Он не мог себя так вести даже с родным отцом, что уж говорить о других людях.

Эти мысли помешали вовремя среагировать, когда из-за угла показалась машина, поэтому лишь в самый последний момент Мин предотвратил столкновение, успев вывернуть руль и съехав с трассы в кювет.

– Блять, – тяжело дыша, он прижал ладонь ко лбу, который слегка ушиб от резкого поворота. Подушка безопасности среагировала, но толчок вышел довольно сильным, и его одолело головокружение.

Отлично, только этого еще не хватало.

Он выскочил из машины, собираясь узнать, какой придурок чуть не убил его, но не успел сказать ни слова, так как в лицо внезапно врезался чей-то кулак.

Мин отлетел и уперся ладонями о гравий, параллельно сдирая кожу на руках. Что происходит? Его грабят или просто попались какие-то сумасшедшие головорезы? Придя в себя, он попытался отбиться и наконец увидел машину, с которой столкнулся – затонированный фургон, из которого прямо сейчас выходили еще двое мужчин. Так, дела по-настоящему плохи.

В панике Мин оглянулся и понял, что они не на главной трассе, а на полупустынной улице. Водители проезжающих автомобилей просто не видели, что происходит – фургон перекрывал им основной обзор. Да и вообще, вряд ли бы кто-то обратил на них внимание, приняв все за аварию, а не нападение. Хотя… может, если он продержится подольше, удастся найти помощь?

– Кто вы? Что вам надо?

В критической ситуации человек склонен задавать вопросы, ответы на которые знает, что не получит.

Мин попытался ударить одного, но на него уже напал другой и мигом завел ему руки за спину, тем самым лишив возможности отбиваться. Он ощутил несколько ударов в живот и застонал от боли, извергая ругательства, как вдруг раздался крик.

– Оставьте его в покое! Я вызываю полицию!

Это был Лайт, которому Мин еще совсем недавно приказал держаться от себя подальше. И кто бы мог подумать, что, спустя всего каких-то полчаса, он будет так рад его видеть.

В попытках высвободиться из чужой хватки Мин вдруг понял, что парень просто возвращался домой на велосипеде по тому же маршруту, что и он. И, когда доехал до места аварии и остановился, узнал его машину, а потому приблизился и заметил драку.

Когда нападавшие отвлеклись на неожиданного свидетеля, Мин, собравшись с силами, ударил затылком того, кто держал его сзади, скрутив руки. Он вырвался и, развернувшись, со всей силы вмазал незнакомцу. Он не любил насилие, но сейчас на кону стояла его собственная жизнь. Хотя теперь уже не только его. Мин повернулся и увидел, что Лайта тем