– Вы отправитесь в тюрьму, – вздыхает Святоша под бульканье моей жертвы. – Но прежде, давайте очистим душу вашего сына. От ваших грехов. Сестра Литиция, псалом №126.

Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его;

если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж.

Отец мелкого ползет к выходу. Я сажусь на него сверху, придавив святой тяжестью к полу. Прерываться мне нельзя.

Вот наследие от Господа: дети; награда от Него – плод чрева.

Что стрелы в руке сильного, то сыновья молодые.

Рот мальчишки открывается, и оттуда опять вылетает бабочка. Одна, вторая, несколько.

Это явно не души. Хоть и красиво бы было. Или душ у парнишки на пару футбольных команд.

Черные бусины четок отстукивают ритм. Глаза у Богомола становятся совсем светлые, одухотворенные.

Я и сам готов перекреститься.

Блажен человек, который наполнил ими колчан свой!

Не останутся они в стыде, когда будут говорить с врагами в воротах.

Мужик подо мной стонет. Да, ладно. Не такой уж я жиртрес! Получай удовольствие. Пинать я могу его много и незаметно, пока Святоша занят с ребенком.

– Прости за все отца твоего. Прости его грехи и прощен будешь. Обрети покой, – Преподобный подхватывает убийцу и выходит в коридор.

Богомол угадал с молитвой: мальчик затихает и широкая улыбка, наконец, покидает детское лицо.

Из ста пятидесяти псалмов с несколькими вариациями чтения, Константин умудряется найти единственно верный. Тот, что приносит покой неспокойной душе.

Или ему просто везет.

***

– Вызовите констебля, – бросает Константин тело к ногам матери.

Бутылка опустела уже наполовину. Томный взгляд отказывается фокусироваться на нас. Я распахнул для мадам калитку беспробудного пьянства.

Ну и черт с ней.

– Мы умрем без него, – жалостливо лепечет женщина.

– Найди себе нормального мужика. Он же убийца, – я бухаюсь рядом с мамашей, наливаю себе вискаря, но выпить не успеваю. Святоша осеняет чашку крестом, и пить становится тошно. Становится вообще тошно. – А хочешь, приходи к нам в монастырь, – предлагаю тетке, протирая руки от крови её мужа, и бровями заговорщицки шевелю. – У нас там, йога, караоке, вечеринки в стиле ку-клукс-клана.

Мариса цепляется Костику в рясу.

– Прошу. Не надо!..

– А ты сможешь жить с ним дальше? – уточняет Святоша. Он одной рукой перебирает четки, а второй отбивается от матери семейства.

– Не знаю. Но в монастырь к ней не хочу!

Что не так-то? У нас классно, девочки в футбол два раза в неделю играют. Ничего дама не понимает. Черт, её бы в шиномонтаж сдать, чтобы все винтики по местам разбежались!

– Вы виноваты не меньше, чем он. Вы – мать и отвечаете за детей. Неужели не знали, что натворил ваш муж?

Мать-алкоголичка рыдает.

–Я так и думал, – Преподобный Богомол гладит женщину по голове, обнимает. (Ах эта прекрасная привычка священников: лапать всех подряд при каждом удобном случае.) Потом целует в макушку и благословляет. – Отпускаю вам грехи ваши, сестра. Сестра Литиция, проводите их в монастырь с сыном.

И тебя перекрестят и меня перекрестят, всех нас по перекрещивают.

– Ок, – моё первое изгнание прошло успешно и без особых жертв. Уже можно ликовать? Я подготовил целый победный танец в лучших традициях шоковой терапии для преподобных. – Погоди, пешком?!

***

На душе черствеет осадок. Мать и мальца жалко. Что за страна такая, где отец вынужден убить своего ребенка, чтобы выжить?

Тут почки и печень не покупают что ли?! Грабеж отменили? Неужели нельзя было скоммуниздить что-нибудь у кого-нибудь? Самого доктора, например.

Скупердяй Богомол отказывается нанимать экипаж для нас с Марисой и настаивает на пешем паломничестве. Чтобы женщина успела смыть грех с души по дороге. Мне же эта идея кажется не реализуемой. Парень чуть от смеха не помер, а мы его шагать шесть дней заставим. Или семь. Или восемь. Еще же спать где-то надо.

До монастыря нас соглашается подбросить какой-то земледелец с целой повозкой тыкв. Я нашел мужика на рынке и поклялся, что всю партию выкупят по прибытию в монастырь Святого Павла.

Вообще, если бы они шли сами, я бы не надрывался. Но меня отправили с ними!

Повезло им, короче.

– Для первого раза – вы великолепно справились! Как догадались, что дело в отце ребенка? – хвалит Константин, пока топаем к пустырю на окраине Лондона, где нас ждет тыквовладелец.

– Да в фильме каком-то видел. Там тоже история про близнецов, убийство и кровищу. Но выживший себя за убитого выдавал, вроде. Но в общем ситуация похожа. – Похвала от этого смазливого священника неожиданно бодрит.

– Берегите себя, – одухотворенно говорит Святоша.

– И ты себя береги, – хлопаю его по плечу, – но я бы выпил.

– Сестра Литиция!

– Дмитрий!

– Сестра Дмитрий.

– Твою ж мать! – прислушиваюсь к звучанию. Звучит мерзко.

Салютую начальству, усаживаю подопечных на тыквы и даю команду: «ПОЕХАЛИ!». И машу рукой. Всем встречным поперечным. Мужик подначивает лошадь и с сомнением смотрит на огромный чехол, что занял всю повозку.

Жаль, что бутылку виски Мариса швырнула в Темзу, лишив меня последней надежды отметить окончание первого квеста. Туман с радостью принял подношение. Мигнул красным и засветился своим обычным серым светом, провоцируя на вопросы, которые поставили бы любой поисковик в тупик.

Интересно, там на дне жарко?

Если это дорога в ад, где находится лифт в рай?

Это ошибка системы или возможность схалявить и перейти сразу на следующий уровень?

Алиса, два вопроса:

1. Почему бабочки?!

2. Почему мы парня не раздевали?!

И тащиться бы нам три дня и три ночи по буеракам свежеподмоченным, выталкивать бы чертовы тыквы из грязи и ям.

Но повезло встретить нам по пути грабителей.

Настоящих.

Не Робин Гуда и его красавчиков.

А беззубых, плешивистых редкоусых оборванцев с кривыми шпагами наперевес. А некоторые еще мотыги и топоры захватили.

Пять человек выходят к нам на огонек, как только встаем на вторую ночевку. Двигаются вразвалочку, неторопливо, они нас не боятся и не считают за серьезных соперников.