Илья качнул головой. Зачем прогонять? Жена с другим, семейная жизнь все равно уже порушена. А шантажировать его сто тридцать первой статьей бесполезно – во-первых, денег нет, а во-вторых, кто Римме поверит? На ней пробу ставить уже некуда, а Курманов ее на работу взял. Илье красную карточку за аморальное поведение выписали, а ей зеленый свет дали – такой вот ералаш.

– Как же ты жить теперь будешь? – спросила Римма, пропустив с ним рюмочку за все хорошее. – Хочешь, ко мне переселяйся! Родители у деда прописались, их оттуда только пожаром выгонишь… Ну, так что?

Она вдруг оказалась у него на коленях. Илья попытался столкнуть ее, но ему не хватило решительности. Тогда он решил «бороться с развратом» юмором и сатирой и, усмехнувшись, заметил:

– Что-то юбка у тебя длинная.

В ответ Римма молча сняла юбку… И тут со стороны прихожей раздался знакомый голос:

– Я вам не помешаю?

– Не помешаешь! – как ни в чем не бывало ответила Римма.

Илья столкнул ее, поднялся, шагнул к жене, но Кристина бросилась от него прочь. Он выскочил вслед за ней на лестничную площадку, но споткнулся, покатился по ступенькам и головой больно стукнулся о какой-то выступ. Когда пришел в себя и наконец выбрался во двор, было уже поздно. Но дом все-таки по кругу обошел – в одной футболке, в шортах, людям на потеху.

Вернувшись в квартиру, Римму он уже не застал, видно, ушла к себе… Натворила бед и ушла! Он, конечно, тоже хорош…

– Илья! – донеслось вдруг из спальни.

Он опрометью выскочил из кухни. Кристина хоть и дрянь, но все-таки он рад ее видеть. Предъявит ей за все, но и сам повинится, возможно, получится оправдаться… Лишь бы увидеть ее, лишь бы поговорить.

Но на кровати лежала Римма. В одних чулках, с обнаженной грудью. Лежала и игриво смотрела на него.

– А где Кристина? – ошалело спросил он.

Римма недоуменно вскинула брови.

– Кристина приходила! Ты у меня на коленях сидела, а она пришла. Увидела и убежала.

– Кристина?! – Римма поднялась с кровати, подошла к нему, провела рукой по голове, нащупала шишку. – Ты головой ударился?

– Да, когда за Кристиной бежал!

– Может, «Скорую» вызвать?

Илья внимательно посмотрел на Римму. А ведь она всерьез сомневается в ясности его рассудка – может, и не было никакой Кристины? Может, белая горячка его посетила!

– Не надо «Скорую»…

Он лег на кровать, приманил к себе Римму, и когда она ухнула к нему в объятия, посмотрел на дверь. Если рассудок его блуждает впотьмах, он должен увидеть сейчас Кристину, но ничего не произошло. А потом вдруг ему стало не до жены, так закрутила его Римма в своем водовороте…

За дверью стонали, рыдали, плакали, но на помощь не звали. Римма не из тех, кого могут изнасиловать, она сама кого угодно… Но разве похож был Илья на жертву насилия? Кристина видела, как он обнимал эту дрянь! И о чем с ним после этого можно говорить?

Но все-таки она вернулась. Надо было поговорить с Ильей, объясниться с ним, испить горькую чашу до дна. Если у него оставалась хоть капелька совести, он должен был прогнать Римму, но нет, он продолжал хороводить с ней… И с пятнадцатилетней девочкой у него было, какие могут быть в том сомнения?..

Кристина выходила из дома, ничего не видя перед собой. Все, с Ильей покончено, все мосты сожжены, и пора возвращаться в родной поселок. Но как же не хочется быть брошенкой! Самая красивая девушка на деревне, сколько страстей вокруг нее кипело, и вдруг она никому не нужна. Люди только рады будут услышать эту новость… Может, ей не нужно пока к родителям? Может, лучше пожить какое-то время у Штагова? Она-то не против, но захочет ли он?..

В голове бурелом – шумит ветер, деревья трещат под его порывами, колючий кустарник хлещет по извилинам. Во рту пустыня Гоби – суховеи, выжженные солнцем безводные просторы. Илья с трудом разлепил веки, но яркий свет резанул по глазам, и он болезненно зажмурился. Голова, казалось, раздувалась от боли, еще чуть-чуть, и лопнет.

Да, надрался он вчера основательно. Вроде бы и не хотел разгоняться, а понесло – и прямо на Римму. С ней он вчера и заснул… Илья отвел руку вправо, нащупал чью-то теплую спину. Ну да, Римма с ним. Но уже утро, почему она не поднимается? Ей-то на работу нужно. Он привстал и вдруг увидел худенькую девушку в футболке и джинсах. Она лежала к нему спиной, подложив под голову руку… Это не Кристина. И не Римма… Неужели Лена?

– Эй! – Илья тронул ее за плечо.

Девушка даже не шелохнулась. Он поднялся с кровати, обошел ее, присел на корточки перед спящей худышкой.

Да, это была Лена, и он должен принять меры. Вдруг она снова заявит на него в милицию?

– Проснись! Эй, ты слышишь меня?

Лена с трудом, но все-таки открыла глаза. Просыпалась она медленно, но с кровати соскочила быстро. Села, прижав к груди подушку, и уставилась на Илью, хлопая длинными ресницами. На пай-девочку она никак не походила. Похмельный вид, помятое лицо, запах перегара. С большого бодуна девочка.

– Узнаешь меня?

– Да, узнаю, – кивнула она, настороженно глядя на Илью.

– Как ты здесь оказалась?

– Римма позвала.

– Зачем?

Лена пожала худыми плечиками.

– И как в постели у меня оказалась, тоже не знаешь?

– Не помню, – растерянно мотнула она головой.

– Ну, конечно! – фыркнул он. – И как заявление на меня накатала, тоже не помнишь?

Девчонка поникла, виновато уронила голову на грудь.

– И давно ты этим промышляешь?

– Никогда!.. – вскинулась она. – Ну, только один раз…

– Ну-ну… И кто ж тебя надоумил?

– Это Римма все… – хлюпнула она носом. – Отомстить, сказала, хочет… Вам отомстить.

– За что?

– Ну, вы с работы ее уволили… А мне деньги нужны были…

– И не стыдно?

Лена вдруг разрыдалась, кулаками растирая слезы на глазах.

– Ага, поплачь, легче станет, – усмехнулся Илья.

– Я не должна была этого делать! И уже наказана! Мама умерла!..

– Давно?

– Вчера похоронили.

Илья поднялся, растрепал волосы, массируя трескучую голову, прошел на кухню. Бардак там, на столе остатки торжества – кусочек вареной колбасы на тарелке, нарезанные соленые огурцы, хлеб, початая бутылка водки.

Нельзя выпивать с похмелья, но никакого другого лекарства, кроме водки, у Ильи не было. А потом появилась Лена. Илья недовольно глянул на нее. Он бы не обиделся, если бы девчонка взяла да ушла, но нет, ее на кухню занесло.