Со своими сотрудниками, оставшимися в Польше снимать военную кинохронику, Лени удалось повидаться только после того, как немецкие войска взяли Варшаву. В польской столице ей представилась ужасающая картина — повсюду горы развалин, дотла сгоревшие дома, несчастные, изможденные люди. Некогда прекрасная Варшава стала мертвым городом. Все ее кинооператоры, слава богу, были живы и здоровы и верили, что война скоро закончится. От них же она узнала, что, несмотря на протесты немецкого командования, вермахту по личному приказу фюрера пришлось уступить Красной армии районы, занятые немцами в Галиции. Как она поняла, это была плата Гитлера за его дружбу со Сталиным, официально скрепленную «Договором о дружбе и границе между СССР и Германией».

После Польши Лени зареклась от поездок на фронт и военных съемок и решила продолжить работу над фильмом «Долина», прерванную несколько лет назад. Сюжет этой картины привлекал ее тем, что он не имел ничего общего с политикой и войной. И хотя внутренней связи с «Долиной» она уже не чувствовала, это было все же лучше, чем снимать какой-нибудь пропагандистский или военный фильм.

* * *

Гюнтер по завершении Польской кампании вернулся в свою дивизию, по-прежнему дислоцировавшуюся в Гармиш-Партенкирхене. Он, как и раньше, числился инструктором горной подготовки, но начальник отдела пропаганды вермахта подполковник Хассо фон Ведель возложил на него еще и обязанности военного корреспондента. На горнолыжном курорте Гюнтер снимал на кинопленку для отдела пропаганды вермахта в основном армейские будни горных стрелков, проходившие на фоне великолепных альпийских пейзажей. Захватывающие кадры, как немецкие военные альпинисты штурмуют отвесные стены и лихо спускаются на лыжах с горных вершин, были лучшей рекламой их элитной дивизии.

Несмотря на объявленную Германии войну, ни Франция, ни Англия никаких серьезных военных действий против Третьего рейха не предприняли, предоставив тем самым Гитлеру карт-бланш на захват Польши, как годом ранее они позволили ему безнаказанно поглотить Чехословакию. Сама Польша тогда тоже поспешила урвать свой кусок пирога при разделе Чехословакии. По истечении объявленного чехам 24-часового ультиматума Польша ввела свою армию в Тешинскую область, а для послов союзных держав Англии и Франции польское правительство в те дни закрыло все двери. Отхватив столь незначительную территорию, как Тешин, недальновидные польские правители порвали со всеми своими друзьями во Франции и в Англии и фактически вовлекли Польшу в международную изоляцию. И напрасно потом год спустя польские послы во Франции и в Англии пытались склонить союзников к выполнению принятых ими обязательств начать боевые действия против Германии с самого первого дня немецкого вторжения в Польшу. Великобритания и Франция же сочли наступление на Германию нецелесообразным. Сосредоточенные на германской границе французские армии оставались в бездействии по всему фронту, хотя вермахт тогда был не в состоянии перебросить на Западный фронт ни одной танковой или моторизованной дивизии — все были задействованы в Польской кампании.

Это была какая-то странная, притворная, «сидячая» война. На Западном фронте установилось полное затишье. В стане союзников действовало правило: «Нельзя проявлять враждебность к неприятелю — вы только рассердите его», — и казалось, что главная забота высшего франко-британского командования заключалась в том, чтобы не беспокоить противника. В то время как вермахт всей своей мощью покорял Польшу, французское правительство просило Англию воздерживаться от воздушных нападений на Германию, и все действия союзников ограничивались тем, что они разбрасывали листовки, взывающие к нравственности немцев.

Немецкая армия также не спешила начинать полномасштабную войну на западе. Стремясь возложить всю ответственность на англичан и французов, Гитлер распорядился отвечать на незначительные нарушения границы действиями местного характера. При этом немецкая сухопутная граница на западе не должна была быть нарушена вермахтом ни в одном пункте без его личного разрешения.

На море гитлеровские подлодки начали разбойничать с первого же часа после объявления правительством Соединенного Королевства войны Германии. Вечером 3 сентября 1939 года немецкая субмарина «U-30» торпедировала британский пароход «Атения». Это судно шло без огней, из-за чего командир подводной лодки обер-лейтенант Лемп ошибочно принял его за вражеский крейсер. Выпустив без предупреждения две попавшие в цель торпеды, Лемп пустил на дно пассажирский лайнер, на борту которого находилось более тысячи пассажиров, и никаких мер по спасению тонущих не предпринял. При потоплении «Атении» погибло сто двенадцать человек, среди которых было двадцать восемь американских граждан, что вызвало всплеск возмущения во всем мире.

Всю вину за это военное преступление Великобритания сразу же возложила на Германию, однако германское правительство в ответ немедленно выступило с заявлением о том, что это Черчилль лично приказал спрятать бомбу на пароходе, чтобы гибель «Атении» поставила под угрозу отношения между Германией и Соединенными Штатами Америки.

В тот же вечер все немецкие подлодки получили приказ фюрера не предпринимать никаких военных действий против пассажирских судов, даже если те следуют с эскортом.

Еще незадолго до окончания Польской кампании Гитлер посетил базу подводных лодок в Вильгельмсхафене. Там дислоцировались как раз те субмарины, которые вернулись из первых морских операций, разработанных против врага. Фюрер побеседовал с подводниками, многие из которых обросли запущенными бородами, расспросил их о боевых делах и выразил им свою признательность.

14 октября британское адмиралтейство сообщило о потоплении немецкими подводниками линкора «Ройал Оук» в Скапа-Флоу. Гитлер был в восторге от этой дерзкой операции. По возвращении отличившейся субмарины на базу он пригласил команду «U-47» в Берлин, прислав за вернувшимся из похода экипажем подлодки свой личный самолет. Для съемок торжественной встречи подводников отдел пропаганды вермахта срочно вызвал в Берлин военных кинооператоров, включая и Гюнтера Келлера.

После приземления в аэропорту Берлин-Темпельхоф капитан-лейтенанта Прина и его команду ожидала триумфальная поездка по улицам Берлина, где их приветствовали десятки тысяч ликующих людей. Такой славы немецкие подводники прежде не знали. Когда они прибыли в рейхсканцелярию и команда Прина выстроилась в большом кабинете, к ним вышел Гитлер. Капитан-лейтенант Прин строевым шагом подошел к фюреру. Тот пожал Прину руку и приколол ему на грудь Рыцарский Железный крест, а затем прошел вдоль строя подводников, поблагодарив каждого из них и каждому же пожав руку.

Эта сцена напомнила Гюнтеру торжественный прием в зале Министерства пропаганды, организованный Геббельсом в честь премьеры «Олимпии». Тогда фюрер так же приветствовал всех участников их киносъемочной группы, и Гюнтеру пришлось ответить на рукопожатие рейхсканцлера. Снимая сейчас на кинопленку общение Гитлера с геройским экипажем «U-47», Гюнтер отдавал должное мужеству подводников, совершивших военный подвиг, который вынужден был признать даже противник.

Проникновение подлодки «U-47» командира Прина в Скапа-Флоу было чрезвычайно рискованным мероприятием с минимальными шансами на успех. (Это все равно что одинокому волку напасть на львиный прайд и остаться живым после схватки со львами.)