качества… Разве что периодически заходила Валя и просила подписать документы, но я делал это не глядя.

Зато к вечеру, хоть я и заработал себе ощущение песка в глазах, у меня появилось четкое представление, кто и как пишет. А еще я, внезапно и к своему стыду, выяснил, что промахнулся с числом фотографов — для газеты снимали не только Андрей и Леня, но и любитель Федор Данилович Трунов, военный пенсионер, числящийся внештатником. Кадры он делал неплохие, и в газете они появлялись достаточно регулярно. Но это открытие натолкнуло меня на другую мысль — наверняка ведь для нас кто-то пишет со стороны. Всякие собкоры, рабкоры и прочие «коры».

И ведь никто мне об этом не напомнил! Я было хотел выругаться, но вовремя вспомнил, что никто не обязан подсказывать опытному главреду. Кто виноват, что в теле Кашеварова теперь сижу я? Пришлось оторвать от творческого процесса Виталия Бульбаша, который был моим заместителем и которому я, несмотря на его пьяные выходки, доверял сильнее, чем тому же Бродову. Оказалось, что мои подозрения не были беспочвенными: для «Андроповских известий» и впрямь писали внештатники и еще несколько корреспондентов в районе. Пришлось снова посетовать на потерю памяти, чтобы Бульбаш ввел меня в курс дела. А потом я схватился за голову — с учетом уже присланных материалов, которые благополучно лежали в моем столе, «поехал» весь мой план номера.

Однако я не сдался. Опрокинув в себя еще одну кружку чая, скрупулезно перечертил макет, раскидал фотографии и, как часто писали в те времена, «усталый, но довольный» посмотрел на дело рук своих. А потом на окно — сумерки уже сгустились, и пора было возвращаться домой. Завтра меня ждет симпатичная докторша, надо бы подготовиться.

Встав с кресла, я потянулся и похрустел суставами. Затем оделся, закрыл кабинет и, сдав ключ сердитому вахтеру, отправился на остановку. Поездки в автобусе уже входили в привычку. Только перед домом надо бы еще забежать в магазин, чтобы пополнить запасы пищи.

К счастью, в здании по соседству располагался гастроном, где усталая продавщица взвесила мне колбасы и рыбы для кота. Подумав, я еще прихватил картошки, яиц, молока в стеклянных бутылках с крышечками из фольги, хлеба с батоном и конфет «Коровка».

Вот теперь голод мне точно не грозит.

* * *

Утром я вскочил ни свет, ни заря, оглушенный заполошным звоном будильника. С непривычки опять поискал смартфон, но быстро сообразил, что прекратить неприятный звук нужно по-другому. Ударив по чаше звонка, чтобы сработал тормозной рычаг, я первые несколько секунд наслаждался тишиной, однако вскоре уже бежал в ванную комнату.

Электробритва «Харьков» сделала мои щеки сияющими свежей синевой, деревянная расческа уложила редкие волосы на косой пробор — не Ален Делон, но и то хорошо. Потом, пожалуй, нужно будет сходить к парикмахеру и побриться наголо. А то в сорок лет выглядеть плешивым дядькой как-то не комильфо. Лучше буду брутальным бритоголовым как Брюс Уиллис. Кстати, он в этом времени еще молодой и с густой шевелюрой. Просто еще не обрел популярность в нашей стране.

Зубная щетка была неудобной и явно потрепанной, и я сделал мысленную заметку купить новую. Зато порошок вместо пасты меня, поначалу обескуражив, порадовал — я прямо-таки чувствовал, как он сдирает с моей челюсти весь налет. Но при этом, что особенно любопытно, был мягким и даже вкусным. В итоге я, благоухающий «Шипром», облачился в обнаруженный в шкафу костюм-тройку, повязав галстук с расцветкой «китайский огурчик». Ну, как повязав… Скорее просто надев уже подготовленный кем-то вариант. Надо бы, кстати, научиться завязывать самому, чтобы не попасть в конфузную ситуацию.

Удовлетворившись своим внешним видом, я приготовил яичницу с любительской колбасой — той самой, которая вареная с кругляшками жира — и заварил крепкого чаю из коробочки с нарисованным слоном. Завтрак советского холостяка. Васька сидел рядом и урча, уплетал из миски вареную путассу, которая вчера воняла как целый протухший склад, и я думал, что не смогу проветрить квартиру от этого ужасного запаха. Но что поделать — до разнообразия продуктов для людей и животных пока еще далеко. Приходится довольствоваться тем, что имеем.

Затем, загрузив посуду в раковину, я еще раз почистил зубы, чтобы на приеме дышать свежестью, а не яйцами с колбасой. Накинул плащ, сунул ноги в ботинки и отправился в городскую поликлинику. В маршрутах автобусов я еще разбирался не очень, поэтому попросил помощи у таких же ожидающих на остановке. Как раз подошел нужный номер, я поблагодарил отзывчивых людей и… конечно же, пропустил автобус, потому что не подошла моя очередь. Уехал я только на четвертом по счету, так как маршрут оказался весьма популярным.

Поликлиника располагалась в том же здании, где и в будущем, но выглядело оно в этой эпохе гораздо величественнее и красивее. Его построили еще до революции, а при советской власти ремонтировали бережно, сохранив до восьмидесятых историческую атмосферу с круглыми светильниками, ромбовидной напольной плиткой и крошащейся побелкой.

— Товарищ! — меня окликнули, и я поймал на себе строгий взгляд гардеробщицы. — Верхнюю одежду снимаем, это вам поликлиника, а не автобус!

Извинившись, я подошел к массивной стойке, обшитой крашеными листами фанеры, и, раздевшись, протянул плащ. Взамен мне выдали неровный железный кругляш с выдавленными цифрами «24». Я поблагодарил и поднялся по небольшой, но очень широкой лестнице, и завис, не зная, куда идти дальше. В прошлой-то жизни я по больницам был не ходок.

Коридор был заполнен страждущими, но я не услышал стонов и жалоб. Наоборот, люди словно бы пришли на тусовку, только разговоры велись о сосудах, давлении и влиянии рыбьего жира с касторкой. Поинтересовавшись у пробегавшей мимо медсестры, где найти регистратуру, я выдвинулся в подсказанном мне направлении.

— Здравствуйте! — бодро поприветствовал я пожилую медработницу в очках на цепочке, когда подошла очередь. — Мне к Ямпольской.

— Доброе утро, — улыбнулась старушка. — Вы записаны? Фамилию назовите.

— Кашеваров Евгений Семенович, — сказал я, и медрегистратор, кивнув, отправилась искать мою карточку.

— Четырнадцатый кабинет, по коридору налево, — вернувшись, она протянула мне кипу подшитых листков. — Доктор вас ожидает.

Признаться, я опасался, что мне сейчас придется высиживать огромную очередь, и к Ямпольской я попаду часа через два. Однако мне повезло: едва я подошел к нужному кабинету, оттуда выкатился тучный мужчина, на ходу вытирающий пот платочком, и над дверью приглашающе замигала лампочка.

— Кашеваров есть? — следом за пациентом выглянула молоденькая медсестра с длинной русой косой.

— Это я!

— Проходите.

И я прошел. С замиранием сердца, как в студенческой юности, выискал глазами Аглаю Тарасовну и, улыбнувшись, поздоровался. Она безучастно глянула на меня, кивнула и указала жестом на стул.

— Карточку отдайте медсестре, — сказала Ямпольская, и на меня словно ушат холодной воды вылили.

Красивой докторше было абсолютно все равно, что к ней на прием заявился главный редактор районной газеты в костюме-тройке, источающий ароматы «Шипра». Это было обидно, потому что в своем прежнем теле я бы и чувствовал себя по-другому, и выглядел соответственно. Эх, Евгений Семенович, не следил ты за своей фигурой, а мне теперь расплачиваться! Вот как можно в сорок выглядеть на пятьдесят плюс?

— Как себя чувствуете? — Аглая Тарасовна внимательно смотрела на меня своими глазами цвета свежей травы.

— Прекрасно, — ответил я. — Никаких обмороков, хоть в космос лети.

— В космос я вас точно не отпущу, — дежурно отмахнулась она. — Расстегните рукав, давление вам померяю.

От докторши приятно пахло фиалками или чем-то таким похожим. Ее движения были точны, а голос уверенный. Обстучав меня молоточком и проверив рефлексы в позе Ромберга, Ямпольская прописала каких-то таблеток и предложила вновь появиться через две недели. Я почувствовал, что вот он, момент истины.

— Предлагаю встретиться раньше, — уверенно заявил я, хотя внутри бушевал настоящий торнадо. — Наша газета готовит цикл статей о профессиях, и работники советской медицины у нас тоже в планах.

— Лучше напишите о профессоре Василии Васильевиче Королевиче, — тут же отсекла мою казавшуюся эффектной попытку Ямпольская. — Это мой учитель, так что правильнее будет рассказать читателям о нем, а не обо мне.

— Тогда кофе? — я включил все свое мужское обаяния.

— Не болейте, — Аглая Тарасовна словно меня не услышала, а медсестра тихонько хихикнула. — И жду вас на приеме через две недели. Не забудьте записаться.

— До свидания, — я вежливо поклонился и с достоинством удалился.

Вот так, значит? Что ж, нет таких крепостей, которые не взяли