В общем, я не стану бродить по городу — вероятность нос к носу столкнуться с Темой близка к нулю. Я собиралась еще раз осмотреть аэропорт. Нет, я, конечно, знала, что полиция и служба охраны осмотрели его очень внимательно. Особенно свои охранники, которым известна всякая щель, где может спрятаться человек. Ребята выполнили работу на совесть, не ограничившись только лишь зданием аэропорта. Они проверили все колодцы и короба вентиляции, выходы на летное поле, ангары и наземные службы. Если они утверждают, что Артема там нет — значит, его действительно нет в аэропорту.

Но если я пройду по зданию и осмотрюсь как следует, может быть, я что-то вспомню? Какую-нибудь мелочь, что поможет мне отыскать мальчика? Вчера это сделать было трудновато под подозрительными и холодными взглядами немецкой полиции.

Я медленно брела сквозь деловитую суету аэропорта. Вокруг кипела жизнь — доносился аромат свежего кофе из кафе, где мы сидели вчера, мимо проехала вереница тележек с багажом. Многонациональный Вавилон — вот на что похож в наши дни любой крупный европейский город. Я шла, разглядывая толпу. Прямо под ноги мне выкатился ярко-красный мяч, а вслед за ним выскочил его хозяин — смуглый хорошенький мальчик. Его мать, беременная молодая женщина в хиджабе, извинилась по-английски и поймала малыша за руку. Стоп! Вот оно!

Я резко развернулась в толпе и поспешила в сторону кафе. Присела за тот столик, где мы сидели с Артемом, и заказала кофе. Потягивая напиток, я внимательно смотрела на дверь туалета. Ждать мне пришлось долго — я успела выпить две чашки кофе, когда наконец в поле зрения показался тот, кто был мне нужен — мальчишка-араб с тележкой на колесах. Паренек скрылся за дверью. Придется подождать.

Мальчишка работал в аэропорту мойщиком туалетов. А в тележке помещались всякие санитарно-гигиенические приспособления — щетки, чистящие средства. Причем вся эта туалетная красота была скрыта от глаз пассажиров черной целлофановой накидкой. Тележка была довольно большая, и еще вчера у меня мелькнула мысль, что под целлофаном вполне можно спрятать и незаметно вывезти человека — оглушенного, потерявшего сознание или, к примеру, связанного…

Вот хлопнула дверь туалета, юный уборщик покатил тележку прочь. Шел он не спеша, тележку толкал одной рукой, а в другой руке держал телефон и быстро-быстро нажимал на кнопки одним пальцем — очевидно, гонял на экране какую-то игру. Я догнала парнишку и зашагала рядом. Мальчишка меня не замечал — до того был увлечен игрой. Дождавшись, когда мы окажемся в пустоватом коридоре, я сказала по-немецки: «Привет!»

Паренек увидел меня, и его смуглая мордашка позеленела. Узнал!

— Чего ты так испугался? — улыбнулась я дружелюбно, как могла.

Парнишка слегка поклонился мне, настороженно глядя блестящими черными глазами.

— Как тебя зовут? — ласково, словно обращалась к ребенку, спросила я.

Паренек завертел головой, но в поле зрения были только редкие пассажиры, деловито катившие свои чемоданы на багажных тележках.

Мальчишка тяжело вздохнул, видимо, поняв, что от меня ему никуда не деться.

— Меня зовут Мустафа. Отпустите меня, фрау, я ничего не сделал!

— Сейчас, — еще шире улыбнулась я и достала банкноту в двадцать евро. Глаза парнишки как магнитом приковало к бумажке. Но он тоскливо проныл:

— Фрау, отпустите меня! Мне работать надо. Мастер поругает.

— Сейчас мы немного поговорим, и ты пойдешь работать.

— Я ничего не видел!

— Чего ты не видел?

— Я вас не знаю!

Глаза парнишки заблестели. Я слегка повернула голову и поняла, в чем дело. На горизонте появился охранник — один из крепких парней из службы безопасности аэропорта. Так, надо торопиться.

— Вчера в семь утра ты вошел в туалет на первом этаже вот с этой самой тележкой. В туалете был мальчик — на вид лет пятнадцать, синие джинсы, белая футболка, кроссовки «Найк», желтый рюкзак. Помнишь такого?

Парнишка жадно облизнул губы и выхватил купюру из моих пальцев. Я надеялась, что теперь дело сдвинется с мертвой точки. Но паршивец завел свою волынку:

— Не видел я никакого мальчика! Я хорошо работаю. Я давно работаю. Меня все тут знают. Отпустите меня, фрау! — И вдруг заорал: — Клаус, Клаус, на помощь!

Я обернулась, но было уже поздно. Полноватый охранник двигался на удивление быстро. Он подбежал ко мне, на ходу доставая дубинку или шокер — не знаю, что там у него было в чехле на боку. Нервные какие стали по всему миру охранники, давно замечаю… Раньше их интересовали воры, нацелившиеся на багаж уважаемых пассажиров. Зато теперь все боятся террористов. Весь мир, что называется, на взводе. Я могла бы уйти от этого типа, затеряться в толпе. Но тогда я обострю свои и без того не очень дружественные отношения с немецкой полицией, а это в мои планы не входит. Поэтому я показала охраннику пустые руки и сказала:

— Все в порядке!

Клаус подозрительно уставился на меня, держась за чехол на боку. Перевел глаза на парнишку.

— В чем дело, Мустафа? Эта женщина тебя обижает? Почему ты звал на помощь?

— Эта фрау задает какие-то вопросы. Я не понимаю. Отпустите меня, мне нужно мыть еще четыре туалета. Я хорошо работаю. Я давно работаю.

Больше всего мне хотелось схватить крысенка и потрясти хорошенько, чтобы раскололся. Я знала, физически чувствовала, что мальчишка врет мне! Но доказательств у меня не было. Паршивец был для службы безопасности аэропорта своим. Придурковатым, но безобидным Мустафой, который старательно следит за чистотой туалетов. Он каждый день перед глазами сотрудников, над ним можно подшутить, он почтительно здоровается и слегка кланяется при этом… А я кто такая? Туристка из России, вот кто. Все знают, что в этой самой России творится. А вдруг у меня полоний в косметичке? Да и история, что я рассказываю, весьма подозрительна.

— Что вам нужно от мальчика? — Клаус недобро смотрел на меня. — Я прошу вас пройти со мной. Немедленно.

Я вздохнула и послушно последовала за охранником. А юный пролетарий подхватил свою тележку и припустил по коридору. На повороте он притормозил и оглянулся. Увидел, что я смотрю ему вслед, и оскалил белоснежные зубы в торжествующей улыбке. Потом похлопал себя по тощей заднице и скрылся за поворотом.

Объяснение со службой безопасности аэропорта заняло у меня полтора часа. Сегодня работала другая смена, и только начальник охраны был в курсе того, что именно я подала заявление о пропаже Артема Киприанова. Пока начальника вызвали, пока разобрались, что к чему… Клаус грудью стоял на защите Мустафы.

— Да послушайте же! — убеждала я. — Мальчик что-то знает! Даже если он ни в чем не виноват, он единственный, про кого я точно могу сказать, что он должен был видеть Артема! Ваш Мустафа лжет! Допросите его!

В конце концов, начальник вызвал Мустафу к себе в кабинет, но мальчишка повторил перед ним спектакль под названием «ничего не вижу, ничего не слышу, честно исполняю свою работу». И был отпущен на свободу.