– Да… Не повезло мужику, – вздохнул кто-то. – Не с той бабой связался.

– От черной вдовы еще никто не уходил, – подал голос другой.

Тут уж Саша не утерпел и спросил:

– А что не так с этой Ирой?

Деревенские, словно только этого и ждали, мигом заговорили в ответ:

– Мужики у нее мрут, словно мухи, вот что!

– Не зря ее наши черной вдовой прозвали.

– То ли третьего, то ли четвертого только на моей памяти хоронить пришлось.

– Конечно, можно и так сказать, что мужики сами виноваты были. Обижали они Ирку, но все-таки убивать – это уж слишком.

Саша слушал и мотал на ус. Выходит, таинственная Ирка, на которую орал по телефону Валера, была дамочкой непростой. Такой палец в рот не клади, мигом откусит. И если Ирина обиделась на Валеру, то запросто могла решить проблему обычным для нее способом.

Девушка, прибежавшая последней, но первой упомянувшая про Ирку – продавщицу из овощного, глядела на мужиков с презрением.

– Эх, вы! – произнесла она гневно. – А еще мужчины называются! Болтуны! Сплетники! И лентяи! Задницу оторвать лень! Стоят, лясы точат!

– Вот сама и вези!

– Я бы и отвезла, но мы с сестрой и племянниками без машины сидим. Ее муж в городе, если даже ему позвонить, он не раньше чем через два часа приедет.

И тогда Саша решился.

– У нас с другом есть машина, – сказал он. – Мы отвезем.

– Вот и отлично! Хоть один герой нашелся.

И девушка начала быстро распоряжаться.

– Мужчины, хватайте его за ноги и тащите, куда скажут!

Местные не заставили себя просить дважды. Потеха продолжалась, они были рады немного в ней поучаствовать.

Барон бежал впереди, показывал дорогу. Саша с девушкой шли сзади, наблюдали за процессом.

– Только мы с другом дороги в больницу не знаем, – предупредил Саша свою новую знакомую, любуясь ее точеным профилем.

Интересно, она замужем или нет? Ну уж друг у такой красавицы точно должен быть. А Саше очень бы хотелось, чтобы сердце девушки оказалось свободным.

– Ну это беда поправимая, – улыбнулась девушка. – Дорогу я вам покажу. Хоть сама и не местная, но так получилось, что мы два дня назад в больничку мотались, когда сестра сказала, что племянника змея укусила.

– Ого! – поразился Саша. – Серьезно?

– Да не было там никакой змеи. В саду кусок шланга валялся, вот ребенок об него споткнулся и упал. Поцарапался, огорчился, а шланг старый за змею и принял.

– Не очень сообразительный у вас племянник. И сестра паникерша.

– Ему всего два с половиной года, говорит он еще плохо. Прибежал к матери, ручку держит, плачет, про змею твердит, а показать, где болит, не показывает. Вот сестра со страху и решила, что ребенка змея укусила. Муж ее был дома, он местный, так сразу и отвез в больницу. Ну там все и выяснилось, и ребенка поругали, и нам всем заодно объяснили, каково это занятых людей от дела отрывать.

– А Иру из овощного вы откуда знаете?

– Она же у нас продавщица, – удивилась девушка. – Ее все знают. Кстати, будем знакомы, меня Юлей зовут!

– Очень рад знакомству.

И Саша тоже представился.

– А что касается Иры, то ее дом стоит напротив дома сестры. И окна моей спальни выходят как раз на окна ее спальни. Занавески она только на прошлой неделе повесила, а до этого я волей или неволей вынуждена наблюдать за всем тем, что у нее там происходило.

– Значит, нашего знакомого вы у Ирины в гостях видели?

– И не его одного, – хмыкнула Юля. – Ирина у нас дама любвеобильная. К ней разные кавалеры приезжают. Хотя так посмотришь, ничего в ней такого привлекательного нет, толстая и вульгарная особа, а вот мужчины почему-то к ней липнут. Она и замужем несколько раз побывала, и любовников смолоду в большом количестве имела, и никогда у нее нет проблем с тем, как бы ей свободный вечерок провести.

– Бывают такие женщины. Но их привлекательность лишь кажущаяся. Стоит мужчинам разобраться, что из себя Ирина представляет на самом деле, они тут же ее бросают. Я в этом уверен!

– Не сказала бы, – с сомнением произнесла Юля.

Но тут к ним подъехал Стас на машине.

– Что случилось?

– Спасай пострадавшего!

– Где пострадавший? – спросил Стас. – Кого спасать?

Но заметив, в каком состоянии находится Валера, поскучнел и скуксился.

– Маринка меня убьет. Новая же совсем машина. Родители ее нам подарили. Случись чего, скажут, что я нарочно машину загваздал. Сашка, если что, ты меня перед тестями прикроешь!

Никого на свете не боялся Стас, а вот перед тестем и особенно перед тещей робел.

– Прикроешь, да? – Голос Стаса звучал почти жалобно. – Расскажешь, как дело было. Скажешь, что я не мог поступить иначе. Или жизнь человека, или… Тут ведь не может быть какого-то выбора, правда?

Саша кивнул, хотя его как раз преследовали сомнения. Тесть с тещей у Стаса были людьми с весьма своеобразными взглядами на жизнь. И им очень даже могло показаться, что жизнь какого-то там постороннего чудака никак не стоит испорченного салона новой машины.

Вспомнив про этих своих родственников, Саша тоже помрачнел. Перед отъездом у него состоялся серьезный разговор с дядей и тетей, которые позвали Сашу к себе, чего в обычной ситуации делать избегали.

– Ты поедешь с Мариной и ее мужем, – утвердительно произнес дядя. – Поедешь и станешь докладывать нам обо всем, что там происходит.

– Вы чего-то опасаетесь?

– Всего! – заявила ему тетя Раиса. – Лично я опасаюсь всего!

– С тех пор, как наша дочь связалась с этим человеком, мы с ее матерью ни одной минуты не провели спокойно, – добавил дядя Герман.

– Но почему? Марина и Стас любят друг друга и…

– Говоря откровенно, Стас совсем не тот человек, которого мы бы хотели видеть рядом с нашей дочерью. Он не нашего круга. Ты видел его мать?

– Да, Стас нас познакомил. Она художница.

– Чокнутая! – фыркнула тетя Рая. – Блаженная идиотка! Раздает деньги нищим, а у самой в квартире мышь на аркане повесилась. И это я еще мягко выражаюсь.

– Но Стас совсем другой.

– Даже если он и не пошел в свою мамочку, его дети могут унаследовать от этой особы бракованные гены.

Саше совсем не понравился ее тон, да и весь разговор казался ему сомнительным. Но уходить было нельзя, ведь дядя Герман еще не высказался. А если не дать дяде Герману высказаться, то последствия могли растянуться на многие годы. Дядя Герман обладал удивительной злопамятностью ко всем, кто хотя бы однажды как-то посмел ему перечить.